Гуннора. Возлюбленная викинга

— Стены могут пасть, — сказал какой-то старик. — Я был в Байе, когда Гуго Великий взял город в осаду. Огромные катапульты швыряли в стены камни. У этих катапульт было по шестнадцать колес, их перевозили с места на место.

— Однако Гуго тогда не взял город, — возразила Матильда. — Король франков приказал войскам вернуться в Париж.

— Но теперь такой приказ никто не отдаст. Возможно, противники Ричарда и грызутся между собой, но заключенный ими союз продержится достаточно долго, чтобы они захватили наши земли и разделили их между собой. Тогда они начнут новую войну — уже не с Ричардом, а друг с другом, но нам это не поможет. Мы к тому моменту будем уже мертвы.

Люди вокруг рисовали страшные картины — град из копий, стрел и камней, кипящее масло, горящие стрелы, крики раненных, штурмующие стену солдаты, не убоявшиеся боли.

Матильда заглянула дочери в глаза.

— Не бойся.

Альруна не боялась. Вернее, боялась, но не за себя.

— Он должен выжить.

Мать ничего не ответила на это.

— Помнишь истории, которые я рассказывала тебе в детстве? — спросила она.

Альруна кивнула. Раньше Матильда часто говорила с ней о прошлом Руана. Город выдержал две осады, а может, и больше, но сейчас люди помнили только о двух. Однажды Роллон, первый герцог Нормандии, взял Руан, спрятав пятнадцать кораблей в устье реки. Он приказал незаметно вырыть ямы за крепостной стеной и прикрыть их ветками. Когда жители города вышли на бой, они даже не успели обнажить оружие. Все они упали в эти ямы и оказались беззащитны перед воинами Роллона.

Во второй раз — это было всего несколько лет назад — город оказался в осаде, когда на него пошел войной король Оттон. После прибытия его войск к стенам города Ричард пригласил короля помолиться в церкви. Когда Оттон шел по улицам города, он увидел, что повсюду жарят на вертелах говядину и баранину. Город показался ему очень богатым, и он подумал, что понадобится много времени, чтобы сломить волю местных жителей. Вернувшись в свой лагерь, Оттон понял, что молитва не укрепила его в решении, а дурманящий запах жареного мяса до сих пор не дает ему покоя. И он решил не осаждать Руан.

Да, мать часто рассказывала об этом. Альруна никогда не думала, что мир — это спокойное место, а ее родной город — это рай. Но когда она слушала эти истории, уютно устроившись у камина, они не пугали девочку, напротив, укрепляли ее любовь к Ричарду, ведь ей казалось, что он непобедим. Теперь Альруна уже не была ребенком и знала, что и Ричард не бесстрашен, он просто не выказывает свой страх.

— Как же невыносимо не знать, что происходит снаружи, — пробормотала она.

Матильда погладила ее по голове.

— Насколько мне известно, Ричард опять пытается перехитрить своих противников. Он сделал вид, что сбежал из Руана, а когда враги подберутся совсем близко, думая, что город уже у них в руках, он нападет на них с тыла.

Альруна почти не слушала ее.

— Он должен выжить, — вот уже в который раз повторила девушка.

Матильда кивнула.

— Как и Рауль. И Арфаст. И другие отважные воины, которые сражаются там за будущее Нормандии.

Голос матери звучал необычно глухо и, отвлекшись от горестных мыслей о Ричарде, Альруна заметила, что Матильда плачет. Мать еще никогда не плакала перед ней.

— Ах, мама… — вздохнула Альруна.

У нее самой не было слез. Прошла вторая ночь, а девушка так и не сомкнула глаз. Она боялась кошмаров.

Вот уже несколько часов она молилась вместе со всеми, произносила псалом за псалмом, и вдруг с ее уст слетели слова:

— Мне не нужна твоя любовь, Ричард, я отказываюсь от нее. Мне не нужен муж, не нужны дети, не нужно богатство. И даже если ты больше никогда не улыбнешься мне, не взглянешь на меня, мне будет достаточно того, что ты жив.

И вновь забрезжил рассвет, когда послышался какой-то скрип. В часовне стало светло.

Альруна подняла голову. Похоже, она все-таки заснула, да так крепко, что ей не снились сны, и теперь девушка не могла понять, что случилось и почему кто-то открыл дверь часовни.

Какой-то мужчина вошел… нет, ввалился в часовню, раненый. Но его сил хватило на то, чтобы поднять руку в триумфальном жесте. Это был Арфаст.

Матильда радостно вскрикнула, Альруна же молчала. Почему Арфаст тут, почему не Ричард? Но если бы Ричард погиб, то разве стал бы Арфаст вопить от восторга? Он взревел диким зверем, а затем провозгласил добрую весть: бой закончился победой норманнов.

— Мы победили! Мы победили!

И если вначале люди в часовне встретили Арфаста молчанием, то теперь вокруг все разразились ликованием. Даже Арвид вновь заговорил, а Матильда опять плакала, но на этот раз от радости.

Арфаст рассказал о сокрушительном поражении Тибо, о его бегстве, о позоре, который пришлось пережить всем его союзникам. Ликование перешло в злорадный смех. И только Альруна все молчала.

«Он жив… Жив… Жив…»

Но счастья не было. Альруна была точно одурманена. И только выйдя из часовни, девушка пришла в себя и улыбнулась. Еще никогда в ее жизни ночь не тянулась так долго.