Гуннора. Возлюбленная викинга

Только теперь Гуннора поняла, что уснула в его объятиях. Невзирая на удивление, герцог не отстранился от нее. Девушка вскочила на ноги.

— Нет, мои волосы и вчера были черными.

Ричард остался лежать. Он с наслаждением потянулся, привыкая к мысли о том, что переспал не с Сейнфредой, а с какой-то другой женщиной. Похоже, эта мысль его нисколько не тревожила.

— Я ее сестра, — отрезала Гуннора.

Она надеялась, что хоть теперь Ричард поймет, что зашел слишком далеко, ухлестывая за замужней женщиной.

Но герцог не выказывал никаких угрызений совести.

— Что ж, ты тоже очень красива… Другой красотой, и все же…

Гунноре захотелось пнуть его. Да и саму себя тоже — за то, что ее телу было так хорошо.

— Это для тебя самое главное, да? — напустилась она на Ричарда. — Чтобы женщины были красивы, молоды и уступчивы! А пришли ли они к тебе по доброй воле, значения не имеет.

— Ты пришла по доброй воле.

Она знала, что лучше промолчать, но не сумела удержать себя в руках.

— Я поступила так только для того, чтобы защитить честь сестры! — крикнула она.

Похоже, Ричард был потрясен до глубины души, но это не смягчило сердце Гунноры, ведь всему виной стали его глупость, его легкомыслие!

— Мне не показалось, что я взял тебя силой, — пробормотал он.

— Да, на моем теле нет синяков и царапин, у меня ничего не болит. Но унижение — сестра насилия. — Ее глаза блеснули.

Ричард ловко вскочил на ноги, мановением руки отгоняя сомнения.

— Ты молода, ты живешь в лесу… Другие женщины… нет, все женщины в такой ситуации бросились бы мне в ноги и умоляли бы меня забрать их в Руан.

Эта комната стала им слишком тесна. Гуннора знала, что скоро не выдержит, спасется бегством. Ей хотелось сказать ему что-то, что оскорбит его, унизит, причинит боль — боль, которая останется в его памяти дольше, чем страсть этой ночи. Но ничего такого не приходило ей в голову.

И вновь на лице Ричарда отразилось изумление. И кое-что еще — восхищение. Но Гуннора не успела разобрать, правильно ли она поняла его чувства. Девушка выбежала во двор. Ричард за ней не последовал.

Сегодня лес не показался ей союзником. Пение птиц звучало смехом, шелест листьев — укором, хруст корешков под ее ногами — упреком.

«Ты отдалась мужчине, которого ненавидишь».

Несчетное количество рун ей придется вырезать, чтобы стереть воспоминания о его прикосновениях, несчетное количество жертв принести, чтобы забыть, как она отдала ему свою невинность.

Гуннора бежала, куда глаза глядят. От дома Замо она легко нашла бы тропинку к своей хижине, но сейчас ей нельзя было вернуться туда. Она покидала свое прибежище жрицей, колдуньей, мастерицей рун, а теперь оказалась опороченной бабой, чьи мысли посвящены не богам, а мужчине.

Но вдруг Ричард вернется к Замо, призовет Сейнфреду к ответу, вдруг потребует, чтобы она отдала ему обещанное?

Теперь Гунноре стало совсем стыдно — не только за то, что она возлегла с герцогом, но и за то, что сбежала слишком рано. Она поспешно направилась обратно, к дому Замо. Увидеть сейчас Ричарда было бы невыносимо, но необходимо. Только когда он уедет, она сможет вздохнуть спокойно.

Однако, еще не дойдя до хижины, Гуннора услышала смех — не хохот враждебного ей леса, а звонкий смех ребенка. Смеялась Вивея, и это примирило Гуннору со всем случившимся. Она возлегла с Ричардом и ради малышек, и стоит ей обнять своих сестренок, как она позабудет о его прикосновениях, он утратит власть над ней. Девушка побежала вперед и выглянула на полянку.

Вивея была не одна. Она держала за руку Дювелину, помогавшую ей собирать хворост, а перед ними присел на корточки мужчина, расхваливавший ее брошь. Брошь Ричарда. На лице Вивеи читалась гордость, Дювелина же смотрела на незнакомца с опаской, но и ей он не казался врагом.

Это был тот самый христианин.

— Итак, — сказал он, — я ищу женщину с длинными черными волосами. Вы знаете, где она живет?

Гуннора спряталась за деревьями, зажимая рот ладонью. Нельзя было выдать себя. Нельзя было отчаиваться.

«Усмири свои чувства, думай!»

И если вчера, в объятиях Ричарда, ей это не удалось, теперь думалось уже легче. Христианин все еще искал ее, но он не знал, что Вивея и Дювелина — ее сестры. Он не убьет девочек, по крайней мере Гуннора на это надеялась, и потому сдержала свой порыв, как ей ни хотелось выбежать на поляну и крикнуть ему: «Пощади их, возьми меня!»

Конечно, Вивея и Дювелина все еще были в опасности, да и она сама тоже. Как они ответят на его вопрос? И что ей делать? Стоять здесь и ждать? Побежать за подмогой? Но кого она могла позвать на помощь? Замо? Их объединяло стремление защитить Сейнфреду, но у Замо не было оружия, способного что-либо противопоставить мечу этого христианина. У Ричарда был меч, но он не станет убивать человека просто потому, что Гуннора просит его об этом. Может быть, этот христианин даже был его приспешником! Нет, ему нельзя открыться! И все же Ричард мог ее защитить.

Вивея и Дювелина молчали, но христианин не унимался, он подробно описал им Гуннору.

— Она высокая, сильная, у нее голубые глаза…

— Да, я знаю эту женщину, — вдруг пробормотала Вивея.