Гунны

— Ты не сражался у Шалона, Квинтий Кассий. Ты не солдат. О войне ты знаешь понаслышке. Будь ты в Шалоне, ты бы понял, почему мы не могли ничего предпринять. Ведь и на арене случалось, что два гладиатора, схватившись в жестоком поединке, оба падали на песок, не в силах поднять оружие. Такое произошло и в Шалоне.

Он спустился еще на пару ступенек, простер руку к Николану.

— Мы тебя выслушали. Ответа не будет. Ты можешь идти.

Как только Николана вывели из зала, Аэций вновь повернулся к своим советникам. Чуть улыбнулся.

— Это крик отчаяния Аттилы. Мне ясно, что он на пределе.

— Он сделает то, что сказал, — воскликнул Квинтий Кассий. — Уничтожит равнины.

— Да, — кивнул Аэций. — Но если мы двинем на него армию, он уничтожит Рим.

— Мы победили его в Шалоне! Почему мы не сможем победить его вновь?

— Я скажу тебе, почему мне не победить его вновь, как удалось в Шалоне, — Аэций с трудом сдерживал переполняющий его гнев. — В той битве мы потеряли наших лучших солдат, которых заменили необученные новобранцы. У нас нет союзников, что тогдастояли с нами плечом к плечу. У гуннов численное превосходство. Их конница без труда обойдет нас с флангов. Это будет бойня, — и тут гнев прорвался наружу. Аэций резко возвысил голос. — Я спас цивилизацию в Шалоне! И хоть кто поблагодарил меня? Я слышу лишь критику тех, кто ни разу не поднял меча в защиту империи. Горстки политиканов, завидующих моей власти. Я могу сказать вам только одно, моим дорогим согражданам, которые хорошо живут днем и сладко спят ночью. Я готов сложить с себя данные мне полномочия и предоставить вам разработку стратегии защиты. Я не буду возражать, если вы найдете другого полководца, который одержит для вас новую победу над гуннами.

И тут стало ясно, что такая развязка их не устраивала. Слава победителя при Шалоне по-прежнему озаряла Аэция. Они хотели контролировать стратегию защиты, но не могли отправить в отставку того, кто однажды уже спас их.

— Но жертвы этого дикого чудовища будут взывать к нам из залитой кровью земли, — воскликнул сенатор. — Можем ли мы стоять и смотреть, как Аттила вырезает половину Италии?

— Ты повторяешь то, что уже говорилось во времена Фабия, — ответил Аэций. — Однако, он спас Республику. Если вы оставите мне право решать, я спасу Рим. Второй раз.

Николана вновь пригласили к диктатору Рима. Аэций пришел в себя после взрыва эмоций в зале приемов. Он сидел за столом, заваленным бумагами, спокойный и хладнокровный. Таким его помнил Николан по тем дням, когда был его рабом.

— Садись, — распорядился Аэций, не поднимая глаз от бумаг.

Несколько секунд спустя он-таки посмотрел на Николана.

— У тебя есть еще одно послание от твоего господина?

— Есть, — кивнул Николан, — но оно предназначено только для твоих ушей.

— Естественно.

Аэций откинулся на спинку стула, вглядываясь в лицо Николана. Стену за его спиной украшали знамена, захваченные в битве при Шалоне. А посреди них висел меч, вероятно, тот, которым сражался Аэций.

— Аттила предлагает провести мирные переговоры. При условии, что они начнутся немедленно. Его требования, господин мой Аэций, суровы. Территориальные уступки и ежегодная дань золотом до тех пор, пока не будут согласованы новые условия мирного сосуществования.

Диктатор Рима пренебрежительно усмехнулся.

— Он хочет сорвать плод победы без единого удара?

— Северные провинции Италии и равнины Ломбардии у его ног. Он все оставит нетронутым. Штурма городов не будет, не прольется ни одна капля крови. Вот что он предлагает в обмен на территории.

— У меня нет ни власти, ни желания отдавать и пядь земли, завоеванной кровью римлян. Не для того мы в Шалоне побили Аттилу, чтобы миром он получил то, чего не достиг войной.

Николан продолжил, на этот раз тщательно подбирая слова, поскольку коснулся весьма деликатной темы.

— Возможно, нам удастся найти точки соприкосновения. Может статься, ты не знаешь, что принцесса Гонория на свободе и заключила договор с Аттилой.

— Мы взяли за правило знать все, что в какой бы то ни было степени касается нас, — сухо ответил Аэций. — Об исчезновении принцессы нам доложили тотчас же. И нам известна, — он одарил Николана ледяным взглядом, — твоя роль в организации этого побега.

Николан наклонился вперед, понизил голос.

— Могу я сказать тебе, господин мой Аэций, что я не был повинен в преступлении, за которое ты повелел наказать меня. Да, я знал о твоем желании жениться на принцессе, но ни одно слово не слетело с моих губ.

Аэций небрежно махнул рукой.

— Я знаю, что вины на тебе нет.

— Аттилу интересует, а хочешь ли ты вновь вернуться к этой идее. Как муж принцессы, ты сможешь контролировать те приобретения, что она получит по результатам мирных переговоров. Возможно, ты приобретешь еще большее влияние на императорскую семью.

Лицо Аэция внезапно, и лишь на мгновение, осветилось улыбкой.

— Твои источники информации не столь надежны, как наши. Тебе, похоже, неизвестно, что принцесса сбежала из того дома, куда ты ее отвез?

Выражение лица Николана не оставило сомнений в том, что для него это сюрприз.