Гунны

В последнее время он немного нервничает, — продолжала Ильдико. — Думаю, ему хочется домой. Много раз я видела, как он застывает и смотрит на север. Ему не достает прохлады нашего воздуха, сочности трав наших лугов, общения с братьями, что остались на пастбищах Роймарков. Иногда мне кажется, что он думает о Рорике. Знаешь, он и мой брат были большими друзьями. Как по-твоему, он знает, что Рорик мертв?

— Да, он бы знал, — ответил Николан. — Если бы Рорик умер.

Ильдико метнулась к нему, вихрем пролетела несколько разделяющих их ярдов.

— Если бы Рорик умер? — воскликнула она. — Николан, что это значит? Разве в этом есть сомнения? Ты сказал мне не все? Так говори же, не томи меня! Ты полагаешь, он жив?

— Возможно, это ложные надежды, поэтому я ничего тебе не говорил. Но, Ильдико, тело его так и не нашли. Склон обыскали снизу доверху, потому что, так мне сказали, Ранно очень хотелось найти тело. Безо всякого результата. На следующее утро, прежде чем уехать с арьегардом, я тоже побывал на склоне того холма. Его густо устилали тела погибших, но Рорика среди них не было.

— Но, Николан! — от волнения у нее перехватило дыхание. — Если он не умер, что с ним стало? У него была ужасная рана. Стрела попала в глаз! — по телу Ильдико пробежала дрожь. — Его вынесли с поля боя? Кто мог это сделать?

— Я тысячи раз задавал себе эти вопросы. Но так и не нашел вразумительного ответа.

— Если он жив, то где он был все это время? Почему мы ничего о нем не слышали? Как это ужасно! Его взяли в плен? Эти дикари, что занимали вершину холма? Его продали в рабство?

— Я сожалею, что завел этот разговор. Теперь ты не сможешь не думать об этом.

— Я понимаю, что вероятность его спасения очень, очень мала. Но слабенький огонек надежды лучше, чем ничего.

Она вернулась к Хартагеру, который спокойно стоял на том же месте. Провела рукой по гриве.

— Ты помнишь Рорика? — спросила она. — Разумеется, помнишь. Вы были друзьями, ты и мой дорогой Рорик. Он был первым твоим наездником. Он сидел на твоей спине в то утро, когда за твой быстрый бег мой отец назвал тебя нашим новым королем.

Николан пристально смотрел на вороного. И когда Ильдико отошла в сторону, занял ее место у его головы.

— Хартагер, — обратился он к жеребцу, — ты настоящий король и волен выказывать свое благоволение тем, кому пожелаешь. Возможно, я не вхожу в их число. Но девушка, к который мы оба питаем самые теплые чувства, надеется, что мы сможем подружиться. Она замолвила за меня слово и, надеюсь, ты сочтешь этот довод достаточно весомым.

Он положил руку на холку жеребца. Хартагер стоял смирно. Не дернулся, негодуя против посягательства на свою неприкосновенность.

— В такой день одно удовольствие промчаться по холмам, — Николан шагнул ближе и одним прыжком взлетел на спину лошади. Хартагер мотнул головой и поднялся на задние ноги, словно намереваясь избавиться от лишнего веса. Наступил решительный момент: или Хартагер смирится, или будет бороться до конца, но скинет неугодного ему наездника. Николан, не долго думая, надавил правым коленом на бок лошади. Хартагер опустился на все четыре ноги и галопом поскакал к вершине холма.

— Быстрее, — шепнул Николан, наклонившись к уху жеребца. — Шире шаг, о король. Пусть ветер наполнит наши легкие, а топот твоих копыт слетит с холмов, как далекие раскаты грома.

И скоро до Ильдико, всматривающейся вслед удаляющимся лошади и всаднику, донеслись звуки, похожие на шум приближающейся грозы.

7

Около полуночи караван вдовы прибыл к длинному дому Роймарков. Их встретили ворота палисада, заложенные тяжелыми брусьями, дабы их не открыл дьявол и прочая ночная нечисть, и закрытые ставнями окна. Дважды пропел горн, прежде чем из-за заостренных бревен мужской голос пожелал узнать, кого это принесло в такую позднотищу. По дрожи голоса чувствовалось, что его обладатель предполагает самое худшее.

— Это Бастато, — шепнула Ильдико Николану. — Он не любит, когда его будят ночью. Сейчас он ужасно зол.

Рядом с Бастато, с факелом в руке, стоял старик Бларки, дворовый шут, и выражение лица домоправителя не оставляло сомнений в том, что он сильно не в духе.

— Кто здесь? Кто? — повторил он. — Приличные люди в такое время по дорогам не бродят.

— Хорошо же ты встречаешь меня, Бастато! — воскликнула Ильдико, выступая вперед, в круг света, отбрасываемый факелом.

Старый домоправитель всмотрелся в нее. Узнал, и тон его разом изменился.

— Да это же госпожа Ильдико! Поднимай всех, Бларки, пусть немедленно готовят ужин. Бринно, дай знать госпоже Лаудио, что вернулась ее сестра!

Шут подпрыгнул, изображая радость, и исчез в темноте дверного проема.

— Поднимайтесь, дубоголовые! Просыпайтесь, сучьи дети!

Вдова и ее команда уже были во дворе, когда в дверях появилась Лаудио, в торопливо надетом синем платье, со спутанными после сна волосами. Она коротко глянула на Ильдико.

— Наконец-то явилась, сестра моя, — в голосе ее не слышалось теплоты. — Долго же ты отсутствовала.

Младшая сестра подбежала к старшей, обняла ее.

— Лаудио! Как я рада, что вижу тебя вновь. У тебя все в порядке? Ты всем довольна?