Гунны

«Теперь осталось дождаться, когда откроют ворота», — подумал он и с нетерпением начал теребить висевший слева щит. Чен Тан переживал, что рабы с Суте не справятся со стражей у ворот и тогда ему придется штурмовать стены крепости. А его популярность в войске, итак недовольном этим походом далеко на запад, в центр страны кочевых народов и утомленное напрасным ночным бдением, может упасть до критического уровня. Ему нужна была быстрая победа с минимальными потерями. Для его далеко идущих планов нужна была популярность в армии. Поэтому он и решил самому возглавить сегодняшнюю ночную атаку на ворота. Он с удовольствием представил, как обрастет легендами при дворе императора Лю Ши, бой, в котором он лично принял участие, первым ворвавшись в крепость ужасных ху и самолично обезглавив шаньюя хуннов Чжи-Чжи.

— Генерал! — отвлек его от мыслей стоявший рядом офицер, показывая на горящую стрелу, пущенную вверх.

— Ну, наконец! — воскликнул Чен Тан и повернул коня к строю кавалерии.

— Солдаты! — громко обратился он, — сегодня погибнут наши извечные враги, опустошавшие на протяжении многих веков города и села Поднебесной. Наши деды, отцы, матери, братья и сестры будут отомщены сегодня. И это случится благодаря вам, солдаты! Мы вернемся победителями из крайних земель, населенных полчищами варваров, куда еще не ступала нога ни одного воина империи. И мы станем величайшими героями за всю историю нашей страны! Нас ждет победа!

Строй взревел в тысячи голосов. Смысла скрываться уже не было.

Конница, с зажжёнными факелами ринулась в заготовленные ранее проломы стен. За ним быстрым маршем двинулась пехота.

Чен Тан скакал в первом ряду конницы и не слышал шума боя, который по его расчетам уже должны были вести ху с рабами из Сутэ.

«Эти варвары даже не знают, что за ними пришла смерть», — презрительно подумал он, уже «влетая» в распахнутые ворота. По обеим сторонам он заметил несколько сотен согдийцев, вооруженных странными длинными копьями. Проскакав до середины городской площади, впереди он увидел солдат с большими щитами, выстроившихся в строй подобно рыбьей чешуе. Он резко остановился и посмотрел назад. За ним в ворота вливалась его конница, заполняя площадь.

Чен Тан озадачено посмотрел по сторонам. Везде была непроницаемая темнота. «Что это за воины и где ху?» — подумал он. Ну да ладно, мы в городе, уже ничто не в силах нас остановить!» — и он, прирожденный воин и полководец, отбросив все сомнения перед предстоящей битвой, ринулся на врага, увлекая за собой лавину всадников.

* * *

«Я должен выжить, и теперь, наверное, должен спасти их! Надо отменить завтрашнюю вылазку. Что же придумать?» — мучительно размышлял я. Уже начинало темнеть.

— Мы обнаружили перебежчика! — обратился он ко мне.

— Какого перебежчика? — спросил Лошан, опередив меня.

— Это раб из согдийцев. Мы увидели его, когда он возвращался со стороны лагеря ханьцев к дому рабов у восточной стены.

— Взять и казнить его и всех согдийцев в этом доме, — крикнул Лошан.

Гунн, мельком взглянув на меня уже развернулся, чтобы покинуть нас и исполнить его поручение.

— Нет, — остановил я его. — Ты узнаешь этого согдийца?

— Да, я его знаю, — ответил он, тут же повернувшись.

— Лошан, возьмешь тысячу воинов и перекроешь все дома согдийцев, — приказал я ему.

Он, зло посмотрев на меня, бегом спустился по лестнице, ведущей со стены, исполнять мое поручение.

— Ты обнаружил согдийца? — обратился я к гунну. У меня начала формироваться кое-какая догадка по поводу этого перебежчика.

— Да.

— Как зовут тебя?

— Мой хан, меня зовут Угэ, сын Тумара.

— Его отец был десятником «бешеных». Он отправил свой десяток и своего сына в крепость, а сам остался задержать ханьцев при прорыве стены, — сообщил Ужас. — Он один убил трех их пехотинцев, прежде чем сам погиб.

— Десятника назначили? — спросил я.

— Еще нет, в суматохе забыли, — сказал один из стоявших на стене пожилых кочевников, — Угэ из моей сотни.

— Какой он воин?

— Лучший в десятке!

— Угэ! Возьмешь свой десяток и приведешь ко мне перебежчика, — сказал я ему.

Гунн, прижав правый кулак к сердцу, поклонился и, резко развернувшись, тоже бегом спустился со стены.

— Пойдем, Буюк, — обратился я к Ужасу.

Мы молча, доехали до цитадели, войдя в зал, в котором недавно прошел военный совет. Дастархан уже был убран и в комнате никого не было. Я прошел в середину зала и сел на кошму. Ужас, пройдя за мной, уселся рядом и, гневно посмотрев на меня, спросил:

— Ты почему позволил себя оскорбить Лошану?

— Не понял?

— Лошан прилюдно оскорбил тебя, пустив стрелы лучше, чем ты!

— Ну, он, наверное, и владеет луком лучше, чем я, — в замешательстве ответил я Ужасу.

— Нет, ты лучше его во всем, во владении мечом, луком, копьем…

— Ну, да ладно. Попал он в этот раз дальше, чем я, ничего страшного же не случилось.

— Пойми, ты хан! Никто не должен быть лучше тебя никогда. Никогда! Да даже если он лучше, то ты не должен допускать такой ситуации, в которой он мог бы прилюдно показать это. Такой хан не будет властелином гуннов и не проживет долго. Запомни это!