Гунны

— Ты куда-то торопишься? — удивился я, все-таки я был каганом, а он простым оружейником, хотя мастера кузнецы пользовались в степи большим уважением и были по социальной лестнице на уровне старейшин аулов или даже армейских сотников.

— У меня сын болен, я должен его отнести до заката к святому целителю. Если не успею, он закроется в своей пещере и уже не впустит меня.

— Что за пещера? — резко спросил я у него, услышав про пещеру святого, в голове сразу же начали складываться параллели.

Кусэк, удивленный моей реакцией, но подумав, что я рассержен, ответил:

— Каган, уже готовы почти две тысячи заказанных тобой доспехов и пять тысяч палашей новой формы…

— Ладно, показывай, — перебил я его.

Мы прошли почти в центр «промышленной части» города, где мастера продемонстрировали мне сабли и доспехи. Они получились не хуже, а может даже и лучше тех, которые они выковали в первый раз. Все-таки руку набили.

— Что думаешь об этом, — спросил я у Гая и у Угэ, показывая на несколько «моделей», продемонстрировавших нам «рыцарские доспехи», садясь и сходя с лошадей, которые также были защищены железом. «Рыцари» помахали саблями, имитируя бой, разрушая мнение многих людей моего времени о том, что средневековый рыцарь, упав, не может подняться без посторонней помощи, не говоря уж о том, чтобы самостоятельно сеть на лошадь.

— Уверен, что даже парфянские катафрактарии не выдержат удара конницы, защищенной такими доспехами, — ответил Гай с восхищением.

— А ты что думаешь, Угэ?

Угэ, сняв с головы бронзовый шлем, посмотрев на солнце, которое несмотря на то, что был октябрьский день, сильно пекло, и демонстративно вытерев пот со лба, наконец, ответил:

— Я думаю, что летом воины сварятся, как мясо баранов, в этих казанах, — и, немного помолчав, добавил, — мы в таких доспехах потеряем свое преимущество в скорости и ханьцы, легко нас догнав, могут перебить всех.

Я взглянул на него. Угэ смотрел в сторону, как будто не сомневался в идее своего кагана. Хотя его, как кочевника, можно было понять. Для любого степняка панцирь и шлем служили лишь дополнением к мастерству и умению воина. Легкие доспехи кочевников предназначались лишь для защиты от случайных ударов и не мешали быстро двигаться в бою. Одновременно с этим необходимо было использовать и лук, и палаш, и копье, и при этом еще управлять лошадью. Поэтому его недоверие к этому странному для него тяжелому защитному снаряжению было вполне понятно. Но он не знал того, что знал я о рыцарях крестоносцах и их войнах в жарком климате Ближнего Востока и Египта с потомками гуннов сельджуками и мамлюками.

— Ты сомневаешься? Думаешь, что воины, защищенные этими доспехами, станут легкой добычей?

— Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоих решениях, великий хан. Тем более все, что ты задумывал до сих пор заканчивалось победой. Но ты спросил мое мнение. И я ответил правдиво.

— Ладно, — сказал я ему, — скоро ты увидишь, что был не прав.

Угэ склонился в поклоне, приложив правый кулак к сердцу.

Я отвернулся от него и увидел Тегына, который в нерешительности стоял в трех шагах от меня. Я позвал его. Он бросился ко мне, крепко обняв, и проговорил:

— Коке, я сильно соскучился.

— А ты где бегал, я ведь тебя давно позвал, еще на том берегу.

— Он нас еще перед мостом догнал, — ответил вместо него Гай, — вился все время возле тебя, не решаясь отвлечь.

«Вот же блин, все время забываю о нем».

— Как твои успехи в изучении языка римлян? — спросил я у него.

— Спроси у моего учителя, — ответил мне Тегын.

Я посмотрел на Гая, который улыбнувшись, сказал:

— Он очень способный ученик, через два-три месяца будет говорить лучше тебя, и совсем скоро не хуже любого римлянина.

— Ты обучи его всему, что знаешь. Расскажи историю Рима, расскажи о демократии и управлении Римской Республикой. Знаешь, у меня есть еще одна мысль насчет тебя, но об этом потом, — сказав это Гаю, я снова повернулся к Кусэку:

— Кода будут готовы десять тысяч комплектов защитного вооружения?

— К зиме будет сделано, каган, и тридцать тысяч новых палашей, выкованных по твоему образцу.

— Хорошо, можешь идти.

Кусэк, коротко поклонившись, вскочил на рядом стоящего коня, приготовленного одним из его подмастерьев и, рванув с места в карьер, ускакал в сторону реки.

— Что это за пещера со святым целителем и где она находится? — спросил я у Угэ.

— В двух фарсангах[24] выше по реке, прямо на ее берегу есть плоская на вершине скала. У подножия этой скалы в пещере живет шаман. Вот туда и поехал Кусэк. Сын у него очень болен, кашляет кровью. Говорят, что этот шаман может вылечить его. Но лечит он не всех, некоторых даже не впускает в пещеру. А кто и пытается зайти к нему самовольно, то начинает болеть и вскоре сам умирает без причины. Странно, что ты не слышал о нем. Даже вон, римляне лечатся у него.

Я посмотрел на Гая. Тот утвердительно покивав, сказал: