Гунны

«Ого! Я отличный стрелок», – подумал я о ставших уже моими рефлексах прежнего хозяина тела.

Но меня тут же обломали.

Лошан не глядя, как-то даже лениво пустил три стрелы одну за другой с такой скоростью, что если захотел бы я сказать раз-два, не успел бы. Все три стрелы попали в голову трупа лежавшего на внешней стене.

Наступило непонятное мне напряженное молчание. Лошан с вызовом продолжал смотреть на меня.

– Великий хан! – вдруг нарушил тишину бегом поднявшийся на стену молодой гунн.

– Мы обнаружили перебежчика! – обратился он ко мне.

– Какого перебежчика? – спросил Лошан, опередив меня.

– Это раб из согдийцев. Мы увидели его, когда он возвращался со стороны лагеря ханьцев к дому рабов у восточной стены.

– Взять и казнить его и всех согдийцев в этом доме, – крикнул Лошан.

Гунн, мельком взглянув на меня уже развернулся, чтобы покинуть нас и исполнить его поручение.

– Нет, – остановил я его, – ты узнаешь этого согдийца?

– Да, я его знаю, – ответил он, тут же повернувшись.

– Лошан, возьмешь тысячу воинов и перекроешь все дома согдийцев, – приказал я ему.

Он, зло посмотрев на меня, бегом спустился по лестнице, ведущей со стены, исполнять мое поручение.

– Ты обнаружил согдийца? – обратился я к гунну. У меня начала формироваться кое-какая догадка по поводу этого перебежчика.

– Да.

– Как зовут тебя?

– Мой хан, меня зовут Угэ, сын Тумара.

– Его отец был десятником «бешеных». Он отправил свой десяток и своего сына в крепость, а сам остался задержать ханьцев при прорыве стены, – сообщил Ужас, – он один убил трех их пехотинцев, прежде чем сам погиб.

– Десятника назначили? – спросил я.

– Еще нет, в суматохе забыли, – ответил один из стоявших на стене пожилых кочевников, – Угэ из моей сотни.

– Какой он воин?

– Лучший в десятке!

– Угэ! Возьмешь свой десяток и приведешь ко мне перебежчика. – приказал я ему.

Гунн, прижав правый кулак к сердцу, поклонился и, резко развернувшись, тоже бегом спустился со стены.

– Пойдем, Буюк, – сказал я Ужасу.

Мы молча доехали до цитадели. Затем вошли в зал, в котором недавно прошел военный совет. Дастархан уже был убран и в комнате никого не было. Я прошел в середину зала и сел на кошму. Ужас, пройдя за мной, уселся рядом и, гневно посмотрев на меня, спросил:

– Ты почему позволил себя оскорбить Лошану?

– Не понял?

– Лошан прилюдно оскорбил тебя, пустив стрелы лучше, чем ты!

– Ну, он, наверное, и владеет луком лучше, чем я. – В замешательстве ответил я Ужасу.

– Нет, ты лучше его во всем, во владении мечом, луком, копьем…

– Да ладно. Попал он в этот раз дальше, чем я, ничего страшного же не случилось.

– Пойми, ты хан! Никто не должен быть лучше тебя никогда. Никогда! Да даже если он лучше, то ты не должен допускать такой ситуации, в которой он мог бы прилюдно показать это. Такой хан не будет властелином гуннов и не проживет долго. Запомни это!

– Он вроде беспрекословно побежал исполнять мой приказ? – попытался оправдаться я.

– Конечно! Не исполни он приказа признанного хана, он немедленно был бы казнен.

Тут в комнату вошли Угэ с двумя воинами, которые втолкнули перед собой, а затем швырнули на пол двух одетых в простые полотняные халаты согдийцев. Я посмотрел на них, оба были похожи на европейцев моего времени. У обоих, один молодого, другой пожилого возраста были изможденные лица, в глазах сквозило отчаяние, но губы были сжаты с непоказной решимостью. Мне стало их очень жаль. В это время один из гуннов, сев у очага, раздув костер, начал калить на нем ножи. Угэ с другим гунном принялись срывать с согдийцев одежду. Они даже не сопротивлялись.

«Что, они пытать их собрались?» – подумал я. Меня передернуло от мысли, что я буду не только непосредственным участником, а вообще, судя по всему, инициатором пыток. Но это было, так сказать, только конфетки. На самом деле ужаснейшая новость ждала меня еще чуть позже.

– Оставьте их, – крикнул я.

Оба гунна тут же остановились.

– Как зовут вас? – обратился я к ним.

Оба согдийца молчали, продолжая лежать на полу. Гунны резко подняли их, поставив передо мной на колени, при этом несколько раз четко «отработали» им по почкам.

Я не успел ничего сказать. Все произошло для меня неожиданно, быстро и отлаженно. Видимо здесь так происходит довольно часто.

Пожилой согдиец застонав, ответил:

– Меня зовут Парман, это мой племянник Фарух.

Я посмотрел на Угэ.

– Кто из них бегал к ханьцам?

– Фарух, – ответил он.

– Зачем ты привел старика?

– Сказал, что он их старейшина и за все отвечает он.

Я, кивнув, выражая этим одобрение Угэ, обратился к Парману.

– Скажи мне, старик, о чем вы договаривались с ханьцами?

Парман промолчал. Угэ ударом профессионального боксера от бедра въехал левым кулаком в ухо старика, отчего Пармана бросило на другого согдийца и оба упали на пол. Я снова не успел среагировать и это начало меня раздражать.

– Угэ, и ты! – негромко сказал я ему и второму гунну, – без моего приказа больше их не бить.

– Да, мой хан, – в один голос ответили они и снова поставили их передо мной на колени.