Гунны - Кровь Дракона

Ханец аккуратно положив свертки рядом, сел на колени и склонив голову перед собой, пополз на четвереньках ко мне.

«Как они здесь живут с таким раболепием» — подумал я и крикнул:

— Стой.

Ханец тут же остановился.

— Встань, — и после того как он поднялся, сказал, — возьми стул и садись рядом с ним.

Ханец поклонившись, выполнил мой приказ.

— Я так понял, ты прекрасно понимаешь меня? — Обратился я к переводчику.

— О да, мой господин. — Ответил он поклонившись.

— Ты понимаешь его? — Показал я рукой на индуса.

— О да, мой господин. — И он снова поклонился.

— Спроси у него, как его зовут, откуда он и, что ему надо?

Ханец обратился к индусу.

Тот, о чем-то затараторил. Переводчик слушал, пока индус не зарыдав, опять не растелился передо мной, целуя мои сапоги и причитая:

— О-о-о, магараджа, о-о-о магараджа…

Я с силой поднял его и усадил на стул.

— Скажи ему, если он еще раз плюхнется и заплачет, то я уйду, а он, — показал я рукой на Мойшу, — съест его.

Ханец побледнев, перевел все индусу. Но тот даже не посмотрел на Мойшу. По его лицу было видно, что он не поверил или слишком был озабочен совсем другими проблемами. Но все же, успокоился, став говорить медленнее и более разборчиво.

Ханец стал переводить:

— Меня зовут Абхитаб и я из касты воинов города Матхура, где правителем сейчас является Мавак из народа шаков. Моя дочь, жена командующего охраны магараджи. Его зовут Ишкаш.

— Постой, — перебил я ханьца, — спроси у него, не тот ли это Ишкаш, вождь саков, прибывший несколько месяцев назад с севера?

Индус, услышав перевод ханьца, кивнул и продолжил:

— Да, о магараджа, Ишкаш был раджей, в стране названия которого я не знаю и прибыл в Матхур всего несколько месяцев назад. Магараджа Мавак принял его и поставил начальником своей охраны, так как он его близкий родственник. Ишкаш взял в жены мою дочь и уговорил Мавака разрешить мне возглавить уходящий в Кашгар караван.

«Очень интересно», — подумал я, — «прям тендер выиграл, продав свою дочь…».

…- Все, что было в караване принадлежит Маваку — жемчуга, драгоценные камни, золотые и серебряные бусы, ожерелья, медальоны, цепочки, обработанные алмазы, павлиньи перья, сахар, ткани, слоновая кость…

— Так, — снова перебил его я, — у тебя все это забрали мои воины? Индус снова закивал головой, услышав перевод

— И, что ты планировал за все это выручить?

— Две тысячи рулонов шелка и пятьсот ящиков с фарфоровой посудой.

— Ого, и как ты собирался все это вывезти?

— Из Матхура я вышел с сотней верблюдов и с пятью десятком слонов и прибыл в Кашгар семь дней назад. От каравана осталось только восемнадцать слонов и семьдесят верблюдов. Для обратного пути я хотел обменять слонов на лошадей. Но здесь я не нашел нужного мне товара. Все бежали, узнав о приближении великого и славного магараджи Богра.

— А ты не хотел бежать без товара для Мавака?

Индус вздохнув, с ненавистью посмотрел на ханьца, он же поклонившись, пояснил:

— Мой господин, меня зовут Чун Шень. Я младший чиновник таможенной управы погибшего сегодня губернатора Кашгара, Яркенда и Хотана. Я запретил покидать Абхитабу Кашгар, по причине того, что он отказался выплачивать в казну положенную налоговую пошлину. Свой отказ он пояснил тем, что не продал и не купил ничего. Но согласно декрету о таможенных пошлинах императора У-Ди, все иностранные караваны должны выплачивать четвертую часть от стоимости товара привезенного в империю Хань и подчиненные территории, даже если ими не было продано или обменяно ничего.

— Ого, не мало. — Охнул я, удивившись больше не размеру налогов, а щепетильности и исполнительности китайского чиновника, несмотря на близкую угрозу нашего нашествия.

— Да мой господин, — продолжил Чун Шень, — но его караван получил бы от продажи шелка и фарфора в своей стране двадцатикратный, а при очень хорошем стечений обстоятельств, пятидесятикратный доход.

— А сколько стоил его товар в золоте?

— Около двадцати гинов[23].