Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Эпоха Маодуня приходится на чрезвычайно интересную с культурно-исторической точки зрения фазу истории Азии. На всем азиатском пространстве, между Двуречьем и Гангом еще жива память о македонском вторжении. По всей Азии еще сидят на престолах говорящие и пишущие по-гречески цари, процветают самоуправляющиеся греко-македонские полисы – очаги эллинской цивилизации. На местных монетах греческие надписи красуются рядом с надписями на местных языках. А культура завоеванного в свое время Александром Македонским региона, объединенная собирательным понятием «гандхарская культура», «культура Гандхары», находится под явным греческим влиянием. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на тогдашние статуи Будды Гаутамы (Шакьямуни-Сакьямуни, т.е. «мудреца из рода сакьев», или, иначе – саков, уже знакомых нам азиатских скифов) в т. н. «греко-индийском», или «греко-бактрийском» художественном стиле.

Все это нам известно не только из результатов археологических раскопок, но и на основании письменных, нумизматических, культурных, архитектурных и др. свидетельств. Например, колоссальных греко-бактрийских статуй Будды в Афганистане, чье публичное и широко транслировавшееся варварское уничтожение воинствующими талибами справедливо возмутило весь культурный мир, как западный, так и восточный.

А вот о народах-создателях и носителях этой синкретической культуры, чьи судьбы и передвижения оказывали самое непосредственное воздействие и на греко-римскую Ойкумену, нам известно очень мало. А то немногое, что известно, мы черпаем, главным образом, из древних китайских хроник. Нам известно, что Модун напал на уже упоминавшийся нами кочевой народ юэчжей, или юечжей (опять-таки, китайское название), у которого в юности, как мы помним, он был заложником. Хотя, в-общем, юэчжей считают, как уже говорилось выше, иранской народностью, так называемыми «восточными сарматами», или «саками», по вопросу их точной этнической и языковой идентификации тоже не существует абсолютного единства мнений. Так, например, по мнению Рене Груссе, юэчжи были ветвью индоевропейцев (ариев), продвинувшихся в последнее тысячелетие дохристианской эры на Восток дальше всех других народностей арийского корня. Из Таримского бассейна, в оазисах которого надолго осели юэчжи, они, по мнению Груссе (а также Гумилева), были вытеснены в ходе вооруженных столкновений между китайцами и хунну в степях севернее гор Тянь-Шаня. После чего юэчжам, ослабленным тяжелыми ударами, нанесенными им шаньюем Маодунем, была уготована еще худшая судьба шаньюем Гиюем – сыном и преемником великого хуннского завоевателя. Хуннские конные лучники Гиюя, вероятнее всего, разбили панцирных конных копейщиков «восточных сарматов»-юэчжей тем же способом, каким впоследствии гуннские конные лучники Баламбера победили панцирных конных копейщиков «западных сарматов»-аланов в степях Понтиды, современного Северного Причерноморья. Гиюй (или Лаошань, как звали китайцы отпрыска великого Мотуна), рожденный им, вероятно от упомянутой выше китайской псведопринцессы, сразил (возможно, даже собственноручно) в бою Кидолу (Кидара), царя разбитых гуннами в пух и прах юэчжей. Гуннский шаньюй повелел изготовить из черепа побежденного чашу, из которой потом пил на пирах. Аналогичным образом впоследствии хан других степных кочевников, печенег-баджанак-пацинак Куря, велел сделать пиршественную чашу из черепа разбитого и убитого им русского князя Святослава Игоревича (считающегося традиционно потомком норманна-варяга Рюрика, но происходившего, скорее всего, из готского царского рода Амалов). Хан кочевых протоболгар Крум Грозный – из черепа разбитого им восточно-римского императора Никифора I Геника. Каан монголов Темуджин, будущий Чингис-хан – из черепа побежденного им хана меркитов и т.д.

Обтешите череп батыря,
Что ль, на чашу на сивушную

(Сергей Есенин. «Песнь о Евпатии Коловрате»).

После битвы большая часть уцелевших от разгрома юэчжей во главе с сыном Кидолу, «утилизированного» или, точнее, «инструментализированного» хуннами описанным выше старым кочевничьим способом, была вынуждена навсегда отказаться от возвращения в родные оазисы и бежать на восток. На территорию нынешнего Афганистана, до которого, правда, посчастливилось дойти не всем юэчжам.