Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Тот факт, что для кочевников животные, в первую очередь – домашний скот, имели столь большое значение, а их кости играли роль своеобразной «гадательной книги», «книги для чтения будущего», не должен представляться удивительным. Ведь вся повседневная жизнь гуннов зависела, главным образом, от их скота. Именно скот был их основным источником существования. Война, какой бы прибыльной она ни была,оставалась для них лишь временным, побочным, «сезонным» занятием. Они предавались ему, так сказать, в чрезвычайных, исключительных обстоятельствах (хотя и все чаще). Обычаи и ритуалы же складывались, на протяжении столетий, и не в военном стане, а на пастбищах в местах родных кочевий.

Дикие животные, не входившие в постоянный жизненный круг гуннов, смешивались ими с демонами или давали последним, в представлении кочевников, внешнюю форму, зримый облик, в котором те являлись людям. Причем в гуннских народных верованиях фигурировала даже совершенно безобидная для человека дичь – например, олени, лани или горные козлы. Ибо благоволящие людям добрые духи охотно принимали облик этих диких, но не опасных для человека животных.

Хотя результаты археологических раскопок до сих пор не смогли внести достаточно весомого вклада в восстановление картины религиозной жизни гуннов, в их ходе были найдены артефакты, разбросанные вдоль всего долгого пути, которым гунны шли «от стен недвижного Китая» на далекий Запад, до стен и валов римского лимеса-лимита. А именно – фигурки тотемных животных, изготовленные из бронзы и других металлов, истолковываемые как принадлежности шаманского культа. С помощью этих небольших по размеру, но практически неразрушимых, металлических фигурок шаманы в ходе своих камланий, в сочетании с магическими заклинаниями и ритуальными действиями (например, битьем в колдовской бубен), привлекали добрых духов. Отгоняя в то же время злобных демонов, отражая вредоносную магию враждебных сил (скажем, жрецов военного противника) и наводя, в свою очередь, порчу на супостатов. Эти металлические фигурки, нашитые на кожаную или матерчатую основу, покрывали наряды шаманов, делая их похожими на чешуйчатую броню тяжелой конницы степных кочевников и народов, ведших от кочевников свое происхождение (вроде ираноязычных парфян). Гуннские удальцы носили их в боях и походах в качестве амулетов-оберегов.

Особое значение приобрел, очевидно, в связи с возвышением Аттилы, тотем и символ орла. «Мотив орла пользуется таким же широким распространением, как и исследованные нами всадническо-кочевнические элементы, и встречается как в мужских, так и в женских погребениях представителей ведущего социального строя гуннской властной структуры. Чаще всего это голова хищной птицы как pars pro toto (лат. часть вместо целого – В.А.), и только в редких случаях – изображение всей птицы целиком…Данное обстоятельство может быть объяснено лишь выдающимся значением орла в магической картине мира того ведущего слоя, чьи княжеские погребения находят со столь однородным инвентарем от Казахстана до Венской впадины» (Йоахим Вернер).

Наиболее впечатляющим в сообщении маститого мюнхенского ученого представляется очерченное им мысленно огромное пространство, на котором были найдены артефакты. От Казахстана, территорий перед Джунгарскими воротами, земель вокруг озера Байкал, с которых начинается бескрайняя степь, до впадины Венского бассейна, предгорья Венского леса. Насколько простиралась степь, настолько же простиралась власть этого исполненного неисчерпаемой энергии гуннского народа. Повсюду, где простиралась степь, гунны чувствовали поддержку своих духов или же богов и, в то же время, свою подчиненность им.

Кроме того, Йоахим Вернер упоминал находки, сделанные археологами за пределами очерченного им в приведенном выше фрагменте пространства, между реками Виадром (современным Одером) и Вистулой, служащие свидетельством того, что власть гуннов простиралась до Янтарного (Балтийского) моря. Могилы с погребальными дарами из областей, прилегающих к Рену-Рейну, добытыми гуннами в боях с бургундами и в походе к берегам Лигера-Луары (о чем еще пойдет речь далее). Однако же, ядром и сердцевиной гуннской кочевой державы оставалась неизменно степь. А священной «птицей смерти» представителей правящего слоя гуннов – где бы они ни были и где бы ни воевали – странным образом оставался сопровождавший их как в земном, так и в потустороннем мире орел. Орел, считающийся у нас хотя и хищной, но все-таки преимущественно горной птицей (чем и объясняется устойчивое для русского языка словосочетание «горный орел»; лишь советская эпоха нас обогатила песней про «степного, сизого орла»).