Гурджиев и Успенский

Так, в 1915 году Гурджиев говорил в Москве с Успенским о “тибетских монастырях, Читрале, горе Афоне, суфийских школах в Персии, в Бухаре, восточном Туркестане, а также о дервишах разных орденов, но обо всем этом говорилось очень неопределенно.[412]” В разговорах с другими учениками, задававшими ему вопрос о местах, где он почерпнул свое учение, Гурджиев чаще всего упоминал Тибет, восточную Персию и Внешнюю Монголию. Его учение несомненно содержит в себе элементы тибетского буддизма, но также и элементы суфизма, йоги и других не известных никому традиций. Несколько более подробно Гурджиев говорил о местах, где он научился искусству сакральных танцев. Среди них он называл Мазар-и – Шариф в северном Афганистане и Янги Хиссар к югу от Кашгара в Центральной Азии. Называл он также и китайский Туркестан и Кафиристан, а также и вовсе таинственные места, такие как “монастырь Кизил-Джан”, “оазис Керил” в китайском Туркестане, “монастырь Суксари” возле “Учан-Су” в “Кашгарии”, “храм Сари” в Тибете и “святилище Гуданкаре” в “графстве Лотко” в Читрале. К этому списку нужно прибавить Турцию, Крит, Иерусалим, Эфиопию, Мекку, Медину, Мерв, Самарканд, Индию, Китай, Сибирь и пустыню Гоби.

Гурджиев говорил Успенскому, что его путешествие на Восток было предпринято вместе с группой друзей, которые назвали себя “искателями истины”. Среди искателей истины были люди, специализировавшиеся в различных областях знания, и они исследовали разные аспекты традиции. “Позже, – пишет Гурджиев, – когда мы собрались, мы сложили вместе все, что мы нашли”.

Эти сведения были дополнены в 1921 году, который, по всей видимости получил дополнительную информацию от самого Успенского и опубликовал ее в газете “New Statesman”. Согласно этой публикации, экспедиция Гурджиева и его друзей началась примерно в 1891 году (Сесил Шарп пишет: “примерно 30 лет назад”) и длилась пять лет, после чего группа “искателей” разделилась и каждый член этой компании начал искать истину самостоятельно, черпая ее в различных эзотерических центрах или “школах”. Через несколько лет группа сошлась и организовала вторую экспедицию. Предполагалось, что некоторые из участников обеих экспедиций в 1920-е годы все еще находились в Центральной Азии и, возможно, не собирались возвращаться на Запад. Другие, включая Гурджиева, посвятив более двадцати лет исследованиям различных восточных традиций, вернулись в Европу и начали работать с привезенным с собой материалом, не теряя при этом связи с теми, кто остался на Востоке.

К этому фантастическому списку стран и городов, в которых побывал Гурджиев, необходимо прибавить не менее фантастический список языков, которыми он, по-видимому, владел. Предполагается, что помимо греческого, армянского, русского и турецкого, которые он мог знать с ранней юности, он знал таджикский, арабский и итальянский. Кроме того, он, хотя и с трудом, мог изъясняться по-английски и по-французски. Джеймс Вебб, автор вышедшей в 1980 году книги The Harmonious Circle, склонен считать, что заявка Гурджиева на знание восемнадцати языков, хотя и явно преувеличена, скорее “ближе к правде, чем ко лжи”[413].