Гурман

Жизнь продолжалась, но стала немного иной, чем была прежде. По мере того как создавалась книга, преображался он сам. Его настроение менялось, как у капризного ребенка — от немотивированного смеха до агрессии. Олег стал злым и нервным. Мелочи, на которые он ранее не обращал внимания, вызывали у него раздражение и даже приступы ярости.

Он снова вспомнил тот вечер. После морга Олег не мог удержаться и опять поехал в лес. Он забрел в болото, в котором сильно увяз и чудом сумел из него выбраться.

Сев в машину, Олег немного успокоился. Собственно, книга была закончена, и это грело душу парня. Возможно, теперь его жизнь изменится к лучшему. Поэтому он и хотел пригласить Катю. Ведь на самом деле Олег сильно скучал по ней, но вспоминал о девушке лишь в самый последний момент, как правило, перед сном. Он каждый раз давал себе слово обязательно позвонить Кате на следующее утро.

Напугал девчонку! Он корил себя за то, что дал ей почитать свой рассказ, тот самый, где он наделил героев именами настоящих людей. Катя была в нем главным действующим лицом. Сейчас Олег даже не мог объяснить себе, что вынудило его сделать это. Рассказ и книга про Живодера писались словно под гипнозом, в густом липком тумане, где реальность тесно переплеталась с вымыслом.

Олег вспомнил ненависть, поглотившую его, когда он увидел, что Катя открыла сумку. В тот момент он перестал контролировать себя.

Олег как раз надел перчатки, чтобы помыть ванну. У него была очень чувствительная кожа, весьма болезненно реагирующая на чистящие средства. Так уж совпало. Сумка, халат клоуна, перчатки!.. О чем еще должна была подумать Катя, увидев все это?

— Дебил, придурок, идиот, — сквозь зубы проговорил Олег.

Только это ничего не меняло. Катя осталась в другом мире, а он здесь, в камере, подвешенный к потолку.

Молодой человек вздрогнул. Он попытался воспроизвести в памяти лицо старика, заглянувшего к нему. Когда Олег писал книгу о Живодере, по телевизору неоднократно показывали фотографию Артура Малышева, того самого маньяка, сбежавшего из психушки.

Он мог поклясться, что этот человек и был Живодером.

Катя услышала, как внизу открылась дверь. Она непроизвольно зажмурилась, ожидая услышать крик Милы. Сейчас этот выродок втащит ее внутрь, и безумие продолжится.

Однако никакого крика не было. До нее доносились какие-то обрывки разговора, но слов она разобрать не могла. Неожиданно Павел выругался. Что-то разбилось, после чего раздался громкий стук.

— Мила, — слабым голосом позвала она.

Тишина.

«Может, он уже убил ее? — пронзила ее ужасающая мысль. — Конечно! Скоро мерзавец поднимется наверх».

— Мила! — без особой надежды в голосе произнесла она, уже собиралась закричать, как вдруг услышала шаги.

Катя поджала ноги, со страхом глядя на дверь. Шаги прекратились. Теперь кто-то стоял у ее комнаты.

— Помогите, — прошептала девушка.

Дверь отворилась, и она потеряла сознание…

— Катя! Катюша!

Девушка почувствовала приятную прохладу на лице.

Катя не знала, сколько прошло времени, прежде чем она снова пришла в себя и открыла глаза. Пять минут? Пять часов?

У ее ног сидела Мила, бледная и встревоженная. Она обмакивала в миску с водой тампон, свернутый из бинта, и осторожно протирала им лицо девушки.

— Ты пришла в себя? Слава богу! — с облегчением проговорила Мила.

Катя шевельнулась и осознала, что ее руки и ноги свободны.

— Где он? — с дрожью в голосе спросила она, вспомнив о Павле.

Черты лица Милы затвердели.

— Этого мерзавца увезли куда следует. Нам очень повезло, что полицейская машина приехала одновременно со мной. Я как сердцем чуяла! Что он с тобой сделал? Участковый сказал, что ты была прикована. Это так?

Катя закусила губу, стараясь не разрыдаться. Похоже, Мила это почувствовала, протянула руку и неуклюже погладила девушку по плечу.

— Ну-ну, родная. Все позади. Этот подонок получит свое.

— Мила, я должна вам кое-что рассказать, — проговорила Катя, собравшись с духом. — Это касается моих приступов.

— Что-то случилось? — Лицо женщины выглядело напуганным.

Катя вздохнула.

— Помните смерть моей мамы? Гали? Так вот, на следующий день после ее гибели моя машина стояла в гараже, вся разбитая и в крови! Понимаете? Я ничего не помню! Как я на ней уезжала и возвращалась. Что произошло в этот промежуток. Я даже боюсь думать о том, что могла тогда сидеть за рулем.

— Тише, дитя мое. Тебе сейчас нельзя волноваться. Все это ты расскажешь мне потом, когда мы съездим к следователю. Хорошо?

— Я хочу принять душ, — проговорила Катя, вытирая глаза.

Ее взгляд упал на бутылки, валявшиеся на полу, на пепел, пестревший на ковре серыми пятнами, на окурки, оставленные Павлом.

— И выкинуть в помойку все, что напоминает мне об этом.

— Полицейские сказали, что ничего трогать нельзя, — проговорила Мила. — Катя, это улики.

Девушка сползла с постели. В ее затекшие ноги тут же вонзились сотни невидимых булавок.

— Нас ждет машина, — заявила Мила. — Я им сказала, что провожу тебя. Следователь предупредил, что будет нас ждать в экспертном бюро. Нужно провести исследование.