Гуров не церемонится

– Вы, Гуров, хотели знать, что Колька за человек, так я вам скажу. Если он по какому-то недоразумению попадет в ад, так он и там производство организует. И ни одной капли смолы не пропадет, ни одного градуса жары, ни грамма серы! Он и чертей работать заставит! И с раем торговлю наладит! Вот такой талант человеку от бога дан, хотя у него всего лишь среднее образование! А вот в жизни он ни хрена не разбирается! – И в ответ на недоуменный взгляд Гурова покивал: – Да-да! Десять классов, и все! Он про школу не любил вспоминать, потому что дразнили его там, просто жизни никакой не давали – у него же глаза разные: правый – голубой, а левый – карий. Комплексовал он из-за этого страшно, потому и темные очки постоянно носил, а потом уже на цветные линзы перешел. А еще он себе со временем диплом о высшем образовании купил. Убедили мы его, что так надо. А то что же получается? Исполнительный директор большой компании, миллионами ворочает – и недоучка. А учиться ему по-настоящему было некогда – он бизнес на ноги ставил.

– Я просил с самого начала, – напомнил Гуров.

– Да он о прошлом своем мало рассказывал, больно ему было все вспоминать, – объяснил Погодин. – Да и не из болтливых он. Я все, что расскажу, от Димки знаю. Короче! Колька на рабочей окраине Чарджоу родился – это в Туркмении. Родители на железной дороге работали. Сестренка у него еще младшая была. Он до армии вместе с родителями работал, а весной девяносто первого его призвали. Служил он в Мурманской области, и ему там тоже лихо пришлось – он же к морозам не привык, да и гнобили его по-черному. Только письма из дома и согревали. А потом там парад суверенитетов начался. Письма приходить перестали. Да еще слухи ходили одни страшнее других о том, как там русских целыми семьями вырезали. Он всем, кому только можно было, писал, просил узнать, что с его родными, а в ответ – ничего. А незадолго до дембеля получил он письмо от учительницы своей о том, что его семья погибла. И даже могилы он не найдет, потому что трупы после таких погромов в одну большую яму сбрасывали. Ну, и куда ему было деваться? Ехать-то уже некуда. Ни дома, ни семьи! Из документов на руках только военный билет, а денег – ни хрена. Куда деваться? В общем, в Москве на вокзале познакомился он с Димкой Сухановым, нашим, сибиряком, который домой ехал. Посидели они, два дембеля, поговорили, и предложил Димка ему вместе с ним в Сибирь ехать. Он и согласился, благо к морозам уже как-то притерпелся.

– То есть в Чарджоу он больше не был? Не пытались найти тех, кто убил его родителей? Отомстить им? – спросил Гуров.

– Кому – им? – криво усмехнулся Погодин. – Что, эти убийцы ему на память свои визитные карточки оставили?

– А кто такой Дмитрий? – спросил Гуров.

– Да один из наших. У него своя непростая история – его родители из дома выгнали. Они со своим братом-погодком умудрились в одну девчонку влюбиться. Дошло до того, что драться начали, вот Димка брата и покалечил слегка. А увечных на Руси всегда больше любят, тем более родители. Вот они Димку из дома к бабке в глухую деревню и отправили. К ней-то они тогда и приехали. А время было веселое до слез: ни денег, ни работы нормальной. Подумали они, пораскинули мозгами, как им дальше жить, и нанялись в бригаду лесорубов, черных, конечно. Кабала, понятное дело, но все же сыты и крыша над головой. Потом посмотрел Колька, как бригадир дела ведет, как крысятничает нагло, и решил, что у него лучше получится. Поговорил он с работягами, посовещались они и создали свою бригаду. Работали опять же на чужого дядю, но деньги уже другие пошли. Дальше – больше. Стали они уже на себя работать, а потом скинулись и лесопилку поставили. Вот тогда-то я к ним в бригаду и попал. Откинулся я, снова на зону как-то не тянуло, а деваться некуда. Ну и решил лесоповальным трудом заняться, благо не привыкать.

– Это во второй раз откинулись? – невинно спросил Гуров.

– В третий, – спокойно ответил Погодин. – И, чтобы раз и навсегда закрыть некоторые темы, я расскажу одну историю. С характером у меня все в порядке, и силушкой бог не обидел. Колька, конечно, не хиляк, но против меня – сопля, но и ему характера не занимать, а то иначе ничего не добился бы. Стал он разговоры вести о том, чтобы вторую лесопилку поставить, а это значит, что опять скидываться надо. А у меня свои планы были. Вот тем вечером и сцепились мы с ним. И лаялись, и за грудки друг друга хватали. Наконец я не выдержал и врезал ему так, что он вверх тормашками полетел, а потом заявил, чтобы деньги мои он мне утром отдал, и я уйду. Высосал я бутылку водки и пошел в сарай на опилки спать – мы из бракованных досок его сколотили, чтобы пилораму от дождя и снега закрыть. Вот той-то ночью его нам люди добрые, – он криво усмехнулся, – и подожгли.

– Надо понимать, конкуренты? – уточнил Гуров.