Гуру и зомби

Она даже переставила мебель в своем гнезде. Купила практичное кресло из мягкой лайки, поставила его на месте, разумном для здоровья и удобном для просмотра, рядом приспособила тумбочку для еды-питья.

Пять красавиц, старуха и негритянка ее не интересовали. Она следила за восьмой женщиной, за мымрой, которую изображала отнюдь не безобразная француженка. Если красотку можно превратить в уродину, то ведь и наоборот тоже?

Не дожидаясь конца картины, Капитолина открывает шифоньер и пытается рассмотреть всю себя в узкое зеркало, вделанное в створку. Стена мешает распахнуть дверь во всю ширь, поэтому приходится одной рукой придерживать ее, чтобы не захлопнулась, а самой почти залезть внутрь шкафа. Темно, ну ничего не видать. Зажигает верхний свет. В люстре загораются только две из пяти лампочек.

На всякий случай порылась на кухне, хотя не помнила, чтобы когда-нибудь покупала запасные. Ладно, не обязательно разглядывать себя в полный рост.

Надеясь понравиться Нестору, Капитолина перед каждой встречей украшала себя. Старалась никогда не появляться в одном и том же. Покупала обновки на Тишинском рынке. Там приглядела лоток, где за небольшие деньги удалось нарыть эффектную оборчатую юбку, кофточку с люрексом и даже брюки, которые потом сообразила, как приспособить к своей нестандартной фигуре: в пояс вдела тугую резинку, чтобы штаны не сваливались с узкой талии. Завела специальную тетрадку, чтобы записывать, какого числа в чем была одета. Боялась случайно повторить наряд – не было у нее женской памяти на шмотки. Раньше не нужна была.

Сколько себя помнит, всегда старалась быть незаметной. Лет в пять пришлось научиться сливаться с фоном, чтобы чашка-тарелка по голове не огрела, когда мать орала на отца и кидала в него что под руку попадет. Потом мимикрировала, чтобы во дворе дети не обзывали лошадью. Чтобы в школе пореже к доске вызывали…

Папашино лицо всплывает в памяти всякий раз, когда она вдруг размечтается. Как он спокойно и деловито складывает в дерматиновый чемодан со стальными уголками носки, заштопанные мамой, рубашки, плащ и прощается. Умотал в Питер, к другой семье.

Капитолине было десять лет, и она уже смогла расшифровать взгляд, обращенный именно к ней, его дочери: родительская жалость и мужское презрение.

Скотина какая!

Мать стала замкнутой, хмурой, неразговорчивой.

Если рядом кто-то сердится, ничего не объясняя, то большинство считает, что гневаются именно на них. Мнительные люди так думают даже в метро, про соседа на десяток минут, а уж в семье…

Капитолина росла с чувством собственной вины. А оно, по большей части выдуманное, уводило ее все дальше и дальше от реального мира. Он весь был ощерен против нее, населен явными и тайными врагами.

Пока не появился Нестор.

Гуру – первый, кто ей улыбнулся и так внимательно посмотрел в глаза, что Капитолину скорчило сладкой судорогой.

Будто сказал: я тебя понимаю…

Она потом ревниво следила за тем, как он глядит на других. Ну да, тоже с улыбкой. Но не с той же. На всех остальных он смотрит поверхностно. Поулыбался и забыл.

А ей позволил служить ему, быть возле.

Начала она с ерунды – ручку подала, когда гуру понадобилось записать телефон. Давно это было…

Сама додумалась каждое утро набирать на поисковике его имя. Распечатывала свежие упоминания о нем и после лекции подносила в кожаной, специально купленной папке. Он не отказывался – брал листочки и спасибом ободрял.

Научилась по его движениям, по мимике понимать, что ему нужно, из его речи вылавливать закавыки и тут же устранять то, что может. Сразу, мгновенно соображала.

Каждому человеку можно помочь. Каждому.

Он раздумчиво говорит: «Завтра придется назначить попозже: мне надо получить бандероль. Может, очередь…» Она тут как тут. Сама предлагает заехать за квитком и за паспортом, а с ними – на почту.

Ну а когда Нестор дал денег, чтобы она заплатила за его мобильные разговоры – Капитолину словно приласкали. Потом при каждом разговоре она спрашивала, не опустел ли его счет. Он привык и уже сам звонил и просил добавить туда то пятьсот, а то и тысячу рублей.

Капитолина никогда никому в долг не давала и тут всякий раз нервничала, пока не получит деньги обратно, но виду не подавала. Очень уж приятно было лишний раз услышать голос Нестора, звучащий только для нее. И вся процедура платежа возбуждала.

Как-то он позвонил вечером тридцать первого декабря. Каждая жилка вибрировала, пока она одевалась, выходила из дому, искала открытый пункт приема денег и потом медленно шла обратно к маленькой бутылке «Мадам Клико». Праздник! Будто вдвоем с гуру встретили Новый год.

Всякая его просьба – ей награда. Я ему нужна, нужна!..

Словно пополнялся счет в некоем виртуальном банке.

Потом бизнес развернулся, и она вполне реальный счет открыла… Но деньги – не главное.

Все больше хотелось держать Нестора под своим контролем. Вот бы все про него знать! Про каждую его минуту…

Как-то он чертыхнулся на разрядившуюся трубку. Капитолина дала свою позвонить. Когда вернул, она украдкой погладила пластик, хранящий его тепло. Посмотрела на экран.

Еще одна соперница?