Гусариум (сборник)

Вид был для разведки самый неподходящий: человеку в сверкающем лазоревом доломане и золотистых лосинах в лесу еще можно кое-как спрятаться и затаиться, но на открытом месте он – готовая мишень.

– Что у тебя под костюмом? – поинтересовался Влад.

– Трусы… ну, носки… А у тебя?

– И у меня… Во! Псих!

Никита как раз был одет подходящим образом: старые камуфляжные штаны, какая-то бурая фуфайка.

Психу со справкой велели раздеваться, а чтобы не мерз – накинули ему на плечи ментик с опушкой из фальшивого серого каракуля.

Влад до того, как угодил в цирк, успел отслужить в армии. Но перед службой он серьезно занимался спортивной гимнастикой, и Мишаня, с которым они познакомились совершенно случайно, в аэропорту Курска, сманил его в Яшкин коллектив. Чем-то в жизни всё равно нужно заниматься, и Влад решил: отчего бы пару-тройку лет не поездить с цирком, не посмотреть свет? После службы в захолустном гарнизоне ему станция метро казалась Версалем, а продавщица мороженого у входа – маркизой Помпадур. Одичавшему в глубинке солдату хотелось простора.

Яшка был настроен злиться, а Влад добавил дров в этот костер. Именно Яшка должен был додуматься до разведки. А додумался Влад – обычно спокойный и исполнительный, но звезд с неба не хватающий. Звезды были Яшкиной прерогативой, ну – иногда Сашиной. Яшка придумывал трюки, изобретал для старых трюков новые корючки, регулярно перекраивал номер и на этом основании считал себя мозговым центром коллектива. А тут – здрасьте вам, какой-то без году неделя в цирке, не рожденный в опилках, как сам Яшка, не вышедший впервые на манеж в три года, не имеющий в коллективе авторитета, вдруг взялся решать, что делать в непонятной ситуации!

Но Мишаня резко встал на сторону Влада. А Мишаня как раз был цирковой, сын тети Люды, когда-то воздушной гимнастки, теперь – дрессировщицы голубей, и дяди Анвара, жонглера-силовика. Для рожденных в опилках всё старшее поколение цирковых – тети и дяди, и это даже предмет гордости.

– Пусть Влад сходит, – сказал Мишаня. – Камуфла-то у нас одна. Надо же разобраться!

– А если его, дурака, подстрелят? А мне – отвечать! – заявил Яшка.

– Не подстрелят, – пообещал Влад, натягивая Никитины штаны, и одновременно Игорек с Таней закричали:

– Перед кем отвечать? Перед кем отвечать?!

У Тани вдруг появился смысл жизни. Чтобы не спятить в пугающей обстановочке, угодив из лета в осень, нужно за что-то держаться, и Таня нашла подходящий предмет: неукротимое желание противоречить Яшке. Яшка затащил коллектив в этот дурной лес, и если ему возражать – может, что-то переменится.

Никита, глядя на сборы, сперва молчал, потом сказал:

– У старого Полянского есть охотничий карабин, самой государыней подарен. Он охотник знатный, Андрей-то Иванович…

Но психа никто не слушал.

Влад ушел вдоль лесной опушки, собираясь сделать крюк и подобраться к усадьбе с тыла. Пропадал он довольно долго. Артисты, сойдя с коней, пытались согреться – прыготней и массажем. Никита что-то бубнил про бой под Тарутиным, который еще впереди, и пехотный корпус Багговута. Яшка терзал мобильники – все по очереди. Связи не было.

Игорек прошелся по лесу, принес горсть брусники. Глядя на эту горсть, все разом подумали одно: чем питаться? Жокеи-сальтоморталисты не прожорливы, им нужно быть в форме, но и голодать они не приучены. А близилось время обеда. Яшкин коллектив пал жертвой условного рефлекса – обычно час приема пищи у цирковых увязан с расписанием репетиций и представлений, так что питаются они правильно и аппетит у них просыпается в нужную минуту.

Но не осину же глодать…

Связь с окружающим миром мобильники потеряли, но встроенные часы в них работали. С ухода Влада прошло больше трех часов – и вот он появился, угрюмый и недовольный. В руке у него была обнаженная сабля.

– Ну как? – первым спросил Мишаня.

– Как… Это действительно французы. Ребята, у нас война с французами. Игорек, ты все эти дела лучше знаешь, объясни…

– Война двенадцатого года? – переспросил Игорек.

– Ну да. Я этих, как их… местных колхозников нашел. И попа. Они по ту сторону усадьбы, за садом, оттуда французов высматривали. Они меня сперва чуть вилами не прикололи. Но хоть по-русски говорили, а те, в усадьбе, – по-французски, я послушал – и ни хрена не понял. А усадьба – Полянских, хозяин лежит больной, удар его хватил. Хорошо, французы на двор вместе с кроватью не выкинули…

– Полянский Андрей Иванович, бригадный генерал. Родился 5 декабря 1733 года, скончался 7 июня 1816 года… – отрешенно сообщил Никита.

– Дурдом! – воскликнул Яшка.

– Влад, ты ничего не напутал? – спросил Мишаня. – Может, тебя развели?

– Какое там развели! Поп этот с пистолетом, мужики бородатые с вилами… еле от них ушел… Они меня за француза приняли, говорят: а если русский, читай «Отче наш»! Я им и так и сяк… Хорошо, баба вылезла. Дурачье, говорит, он же убогонький! На портки, говорит, посмотрите! Должно, эти сукины дети обитель разгромили, убогие из богадельни разбежались! В общем, плохи наши дела…