Гусарские страсти эпохи застоя

Никита поначалу даже обрадовался. Как-никак теперь времени оказалось для службы безмерно много! Кроме воспитания солдат делать в городке нечего, значит можно серьезно заняться работой. Как уходил с утра в казарму и возвращался домой только спать. А можно и вовсе порою не приходить, ночевать в роте. Действительно чего делать в этой дурацкой квартире? Зампотыл полка Зверев подложил свинью, причем самую настоящую. В квартире, где Ромашкину выделили комнату, уже проживало семейство уволенного капитана, по фамилии Карпенко. Он сдавал должность, но его не рассчитывали, потому что капитан все ротное имущество по бестолковости, частично разбазарил, частично пропил. Теперь недостачу он покрывал по ночам: что-то где-то добывал, а утром сдавал по накладным на склад. Семейка в количестве четырех человек буквально голодала. Дети днем питались в школьной столовой, а вечером смотрели несчастными глазами на родителей, шарили по кастрюлям, стучали ложками, гремели тарелками. Никита вскоре после отъезда Анны, получил контейнер с вещами от родителей: холодильник, стиральную машинку, старенький телевизор, кресло, и несколько заколоченных ящиков. Что в них пришло? Много вкусных продуктов: картошка, лук, грибы, огурчики соленые в банках, варенье, тушенка, крупы. Отлично! Теперь, порою, можно было что -то самому приготовить поесть, а не в столовке язву желудка наживать.

Квартира не отапливалась, а ночи уже стояли на удивление промозглые и прохладные. Удивительно! Днем пекло, а ночи холодные. Пятый этаж, на котором они жили, продувался через щели рассохшихся плохо подогнанных окон и дверей. Самое интересное открытие было в следующем: батареи висели на стенах, но парового отопления по проекту вообще не предусмотрено. Туркестан ведь, жара! Поэтому гарнизонная котельная отапливала казармы, а на жилой городок, на пятиэтажки подавала только горячую воду. В принципе и холодной воды выше второго этажа почти не бывало, не хватало напора старенькой водокачки, а горячей воды не было тем более.

Ну а так как в квартире было прохладно, то из трех комнат обитаемыми были две. В одной Ромашкин, с выбегающими изо всех щелей шустрыми тараканами, в другой семейство капитана Карпенко. Порой в комнату к Никите забирался наглый полосатый котяра. Он охотился на тараканов и за это лейтенант его полюбил всей душой. Заманивал, кусочком колбасы приоткрыв дверь, и запирал на ночь охотиться на насекомых.

Пришедшие багажом шмотки, стояли в третьей, дальней комнате. Распаковывать их, руки не доходили, из- за служебной суеты, не когда. Однажды Никита обнаружил, что один из ящиков уже вскрыт: крышка оторвана, но аккуратно приставлена обратно к своему месту. Ромашкин заглянул внутрь и ничего там не обнаружил. А ведь там должна была быть картошка. Догадался: сожрали соседи! То-то дети Карпенки сытыми ходят последние дни. Лейтенант решил поругаться, но тут из кухни его позвали веселые голоса семейства.

- Лейтенант! Никита! Ромашкин! Сосед, ступай к нам, присоединяйся. Мы твоей картошки натушили, покуда ты укреплением воинской дисциплины занимаешься. Перетрудился ты парень и, кажется, отощал!

Муж с женой взяли Никиту под руки, и повели пировать.

Никита вошел в кухню и оторопел. В центре стола стояла бутылка водки, а по кругу тарелки с закусками и большущий казан тушеной картошечки с тушенкой.

- Сан Саныч! Откуда это богатство? - удивился Никита.

- Чудак. Это ж все твое, кроме водки. Думаем, гибнет добро, скиснет, пропадет. Решили тебе помочь! - хохотнул бывший капитан. - Вот только селедка из столовки солдатской. Пьем и закусываем! Держи огурчик, помидорчик, капустку, грибки, картошечку, рюмочку.

Карпенко, ласково воркуя, наложил в глубокую тарелку доверху закуски и придвинул Никите.

- За что выпьем? - поднял свою рюмку Ромашкин.

- А выпьем мы дорогой сосед, за скорейшее возвращение на Родину. Чтоб этому Туркестану ни дна, ни покрышки! Пропади он пропадом треклятый!

- Как грустно. Но ладно, пусть будет по-вашему. За возвращение, согласился Ромашкин. - А второй тост я предлагаю за нас. За дружбу и взаимовыручку между соседями.

- Вот это дело. И пусть наше сосуществование будет не долгим, не более месяца, - согласился Карпенко. - Надоело бедовать нам тут. Не служим ведь, но и не живем, существуем и выживаем. Почти полгода как из армии турнули, а уехать на Украину, никак не получается.

- Вот именно! Турнули! Чудо-юдо ты мое! - воскликнула изможденная такой жизнью соседка. - Ни зарплаты, ни документов на отъезд. Когда же, конец мытарствам?

- Скоро, радость моя, скоро! - ответил капитан и выпил весь стаканчик до дна. - Ненавижу я эту армию, эти пески, эту пыль! Черт бы побрал комиссаров и командиров, туркменов и узбеков, танки и самоходки, пушки и пулеметы! Эх, жисть! И он затянул грустную украинскую песню:

...И в дорогу далэку,

ты мэни провожала...

Весело начавшееся застолье окончилось грустно. Никита, слушая песни молча доел, допили водку и соседи разошлись по комнатам.