Гусарские страсти эпохи застоя

Гнев и ярость клокотали в нем: "Чертовы бабуины! Не могли выполнить поставленную задачу по человечески. Велел ведь поиздеваться и утопить этого проклятого Шмера. Нет, упились водкой и упустили этого пройдоху, уплыл, сбежал! Теперь вот сами мертвы и такой громкий скандал. Прощай Академия, прощай карьера! А что мне теперь делать? Ждать когда следователь какую-нибудь посмертную записку, или письмо доставят, объясняющую эту бойню. Наверняка Шмер дознался кто организатор похищения. Видимо, меня, гаденыш, оставил на десерт, в последнюю очередь! Ну, ничего, сейчас придут эти три негодяя, грохну их, не так будет обидно умирать. Рассчитаюсь со всеми врагами".

Вновь прибежали посыльные и доложили, что офицеров не нашли.

Майор отправил их опять на поиски запропастившихся офицеров.

Опозорили! - мелькнула вновь мысль в голове. - Ну, а я вам отомщу! Всем отомщу мерзавцы, негодяи!

Майора колотила нервная дрожь. Он уже почти ничего не соображал, только курил одну за другой сигареты, гася окурки в тазике для ветоши. Несколько раз со злостью пнул сапогом по огромному сейфу.

Раздался звонок. Дежурный по роте подошел и доложил:

- Товарищ майор, Вас вызывает к себе начальник особого отдела полка.

- Кто сказал? - насторожился Давыденко.

- Дежурный позвонил.

- Кого еще вызывали?

- Никого. Только Вас.

- Спасибо братец. Ступай, не мешайся под ногами, - нахмурился Мирон и раздраженно повторил. - Я же сказал иди. Свободен!

Майор вытолкнул из ружкомнаты нерасторопного сержанта, взял автомат и сел на табурете возле окна. Какое-то время он тупо смотрел, уставившись в потолок, и молчал, затем громко расхохотался. Буря эмоций пронеслась в сознании и отразилась на лице Мирона. Он почернел и закаменел. Несколько раз ругнулся, взял в руки автомат, быстро и решительно присоединил к нему "рожок", и дослал патрон в патронник. Еще секунду помедлил, а затем энергично снял автомат с предохранителя, вставил ствол в рот и нажал на спусковой крючок...

Крепко поддав рому, дойдя до кондиции "море по колено", Никита и Шкребус брели, от мансарды к казарме, спотыкаясь в темноте о камни, и даже несколько раз упали. Потный Глобус, пыхтел как паровоз, не поспевая за Ромашкиным. Толстый старший лейтенант с трудом протиснулся сквозь дыру в заборе. Обычно он шел, в обход, через калитку, теперь же, ноги заплетались, и идти по тропе лишних сто метров самостоятельно желания не было, а Ромашкин не пожелал брести с приятелем, и волочить его это дополнительное расстояние. У бассейна они затормозили. Вода плескалась у самых сапог, и офицеры не смогли не поддаться соблазну:

- Искупаемся? - спросил Ромашкин.

- Обязательно! Заодно и протрезвеем. В одежде или в неглиже?

- Разденемся, иначе до утра не высохнет. И потом если ты Ребус начнешь тонуть в сапогах и брюках, я тебя не достану, силенок не хватит. Ты как кабан, а с сапожищами, добрый центнер живого веса.

- Живой вес - не мертвый вес. Это хорошо, что мой вес жив! - произнес глубокомысленно Шкребус.

Приятели начали раздеваться, но их подготовку к купанию прервал чей-то резкий голос.

- Эй вы, водолазы! Марш отсюда!

- Кто посмел мне перечить? - возмутился Шкребус.

- А-а-а! Это ты Глобус! Привет!

- Ага! А это поручик Колчаков? - вопрошающе поинтересовался Шкребус. Чего орешь?

- Не положено купаться ночью! Особенно в пьяном виде! - крикнул лежащий в плавках на трамплине Колчаков. - Утонете, а я вытаскивай ваши скользкие холодные, синие трупы. Я не люблю утопленников!

- Ладно, поручик, не будем купаться, - согласился Шкребус. - Мы физиономии пополощем, руки, ноги омоем. Спускайся к нам!

Дежурный по бассейну (была и такая должность), нехотя слез с вышки, понюхал воздух и одобрительно произнес:

- Поминули Мишку? Молодцы! Чувствую, какой-то благородный напиток употребляли...

- Ромаха какую - то дрянь наливал, - махнул небрежно рукою Шкребус. Водки у него вишь-ли нет!

- Ром "Гавана Клуб" и ром "Дэ касино". Смешали белый и красный ром. Коктейль! - ответил Никита.

- Могли бы и мне занести! Черти бездушные.

- Не знали, что ты дежуришь, оставили бы дома. - С сожалением сказал Шкребус.

- Так и быть! Быстро раздевайтесь, ополаскивайтесь, и трезвейте! скомандовал Колчаков, опуская ноги в бассейн.

Офицеры живо разделись и голышом плюхнулись в воду. Вода была весьма теплая, поэтому от нее трезвость не пришла, только легкая свежесть.

Несколько минут просидели на краю бассейна, и теплый воздух быстро обсушил обнаженные волосатые тела. Колчаков тихонько бренчал на гитаре белогвардейские песни вперемешку с военным циклом Высоцкого. Получалось хорошо. Но хошь не хошь, а нужно идти в казарму. Не спеша, оделись, обулись, попрощались с бардом "белой гвардии" и отправились дальше.

- Не нравится мне этот вызов, Сергей! - вновь начал сомневаться Ромашкин в целесообразности топать в казарму.

- А ты не ходи. Я один пойду. Пусть мне будет хуже, а тебе стыдно, что бросил товарища и струсил, - ответил Шкребус.

В момент апогея спора о чести, совести и товариществе, когда они поднимались по ступенькам, ведущим к входу в батальон, прозвучала громкая автоматная очередь.