Гусиная звезда (СИ)

Такая скорость была относительно небольшой, но не имелось никакой необходимости разгонять грузовые поезда быстрее. Особенно такое погрызище массой более десяти килотонн... Каждый раз, когда Гусень вспоминал про десять килотонн, а вспоминал он постоянно, это тешило его Жабу! Немудрено, ибо из десяти килотонн семь - чистый груз, а затраты на его перемещение вырисовываются оптимальные, сухо выражаясь. Состав из полусотни огромных восьмиосных хопперов тащил хлористый калий, который использовался в качестве компонента для создания почвы. Более того, этот поезд уже десятки лет только и делал, что таскал тысячи тонн калийных соединений от места их добычи к месту проведения работ по созданию почвенного слоя, а залежей минералов оставалось ещё допушнины. Благодаря планомерной работе граница лесного пояса, который протянулся вокруг всей планеты, каждый год продвигалась на несколько километров. Вишнёвая не зря получила такое название, в начале колонизации грызями планета отличалась обилием тёмно-красных песков; теперь оригинальная окраска сохранилась только ближе к экватору и в южном полушарии, куда не успели дотянуться лапы жадных грызунов. Пока не успели, уточнял мысль Гусень, хихикая и потирая эти самые лапы. По всем показателям выходило, что залежей минерального сырья передостаточно, чтобы сформировать почвенный слой по всей площади. На это уйдут десятки лет, но собственно, грызи особо не спешили... Уловив, что поезд теряет скорость на подъёме, незаметном для глаза, машинист придавил контроллер, возвращая режим движения в норму.

Вполне в рамках нормы была и лыба на морде грызя. Вид степной зоны вполне его радовал, и Гусень предвкушал довольно долгий путь поближе к дому, пять тысяч килошагов, общим счётом, пересекая половину самого большого на планете континента. Да и вспомнить про десять килотонн ему ничто не мешало, так что грызь опять потирал пушные рыжие лапы и тряс ушами с разлапистыми кисточками на оных, что для белки далеко не оригинально. Тряся ушами, он ничуть не забывал пыриться как на приборы, так и на ленту пути, мотающуюся под локомотив. За многие годы такой практики он мог делать это на автомате, однако и не просиживал в поезде слишком долго, чтобы замылить уши. Незамыленный уши помогли ему вовремя разглядеть далеко впереди жирного огр-кроля, который перетаскивал своё тучное тело через рельсы; грызь надавил на свисток, чтобы поторопить животное. Убраться с пути стоило, потому как остановить поезд быстро нет никакой возможности, после включения тормозов он проедет более двух километров. Машинистов, которые ещё не были убельчены опытом, такое положение дел слегка нервировало, но Гусень уже давно привык. Он только отхлёбывал чай из бутылки, и снова мотылялся взглядом по приборам и листку с расписанием.

При всём этом поезда отнюдь не были основной темой, которой занимался Гусень. Для белокъ это далеко не аномалия, потому как они зачастую треплют несколько тем параллельно, чтобы давать отдых голове и лапам. Большую часть времени грызь посвещал космоходству, а именно тряс в команде крейсера "Кишечный". По этой причине, стоило ему глянуть на небо, как в памяти всплывала картинка с нарисованными орбитами вокруг планеты, чернота космоса, и целые месяцы в не особо просторных отсеках корабля. Гусень также не забывал, что нынче корабль должен был заканчивать погрузку на станции и отправляться к Зарянской; вот как раз, когда здесь будут ссыпать гранулированную калийную соль из вагонов, корабль длиной почти в три километра и массой в четыре миллиона тонн начнёт разгон к границе системы. Грызь прекрасно знал, как оно бывает: остановка вращения жилого модуля, смена вектора силы тяжести, когда стенка становится полом на время разгона. А потом, как цокали космонавты, одно большое ничего... всмысле, многие сутки полёта по инерции. За несколько часов разгона на тяге в один гэ корабль набирал огромную скорость, но даже для внутрисистемынх расстояний это означало большие затраты времени на путь. А не надо было гусей топтать, подумал Гусень, и заржал, представляя себе грызей из сменного экипажа, которым сейчас предстояло такое удовольствие.

В дверь кабины прошуршал Тыблыш, на всякий случай вспушился, и плюхнулся во второе кресло, к левой стороне локомотива.

- Как оно, Гусень-пуш, в пух? - осведомился грызь у напарника.

- В, - подумав, дал развёрнутый ответ тот, и позырив на часы, уточнил, - А чего не суркуешь-то?

- Дурь, - пояснил Тыблыш, и заржал, - Кхм! На самом деле, там кое-что случилось.

- Ничего-ничего, а потом бац и ничего? - предположил Гус.

- Не на этот раз, - покачал ушами грызь, - По сети прошёл сигнал общего обцокивания.

Гусень удивлённо мотнул окистёванным ухом и потянулся к радиоцоку, который лежал на столике перед пультом, но вовремя понял, что ничего там не увидит. Общее обцокивание проводилось исключительно по защищённым каналам, а не по обычной гражданской сети.

- А ты откуда знаешь? - резонно цокнул Гус.

- Сестра позвонила, она сейчас дома, - пояснил Тыблыш, - Там, ну... В общем, по вашей тематике.

- Поточнее?