Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)

Однако, когда настало время перейти от слов к делам, выяснилось, что многие князья боялись похода, результат которого представлялся им по здравому размышлению весьма сомнительным. Под знамёна императорского командующего прибыли лишь мейссенские, лужицкие и силезские князья. Тем не менее поход состоялся. Крестоносцы [193] снова ворвались в Чехию. Продвижение их по пограничным районам страны сопровождалось, как обычно, убийствами, пожарами и грабежами. Опасность увеличилась, так как и баварские герцоги перешли границу.

Не имея возможности немедленно сосредоточить войска в районах, которым угрожала опасность, и не получив ещё сведений о том, куда направляются главные силы врага, Жижка обратился к жителям одного из западно-чешских городов, входивших в состав таборского союза, — Домажлице. В своём послании вождь таборитов призывал население города оказать интервентам упорное сопротивление. «Пусть каждый, — писал Жижка, — возьмёт в руки дубину или камень!» Он призывал проповедников усилить агитацию против «антихриста» — императора и его союзников — «губителей земли чешской». В этом документе отразилась глубокая вера народного полководца в неиссякаемые силы народа, в его способность отразить любой натиск и обратить в бегство любого врага. Жижка напомнил об опыте первых боёв с врагами, когда повстанцы, отважно сражаясь, «малый против большого, немногие против множества, невооружённые против вооружённых», сумели добиться славных побед.

Крестоносцы, центром расположения которых стал Тахов, постоянно встречали упорное сопротивление и, не надеясь на свои силы, начали переговоры с Сигизмундом Корибутовичем. Но переговоры были безрезультатны, а пражане по-прежнему осаждали Карлштейн. В ноябре обнаружилась полная неспособность крестоносного воинства отличиться в чём-нибудь, кроме грабежей. Когда крестоносцы узнали, что осаждённый гарнизон Карлштейна заключил с гуситами перемирие на год, их воинский дух окончательно упал. Вскоре крестоносные банды, напуганные известием о приближении Жижки, отступили на исходные рубежи. Третий крестовый поход европейской феодальной реакции окончился позорным провалом. Таким образом, в течение трёх лет объединённые силы европейской феодальной реакции трижды потерпели поражение. Справедливая, освободительная борьба чешского народа увенчалась полным успехом. Это было возможно потому, что на защиту родины поднялся весь народ. Вопреки изменам панов, наперекор колебаниям и непоследовательности рыцарей и богатой верхушки бюргерства чешские крестьяне и городская беднота, главная сила [194] движения, не только проявили в этой самоотверженной и упорной борьбе мужество, пламенный патриотизм и выдающиеся воинские качества, но и сумели под руководством талантливых полководцев использовать материальные ресурсы страны и многолетний опыт крестьянских восстаний против феодалов для построения народной армии и введения, новой тактики.

Основное ядро чешских войск, остановивших натиск озверелых завоевателей, составляли народные армии таборитов. Именно табориты выдвинули и практически осуществили новые принципы организации вооружённых сил и ведения боя, направленные против основ рыцарского военного искусства. Войска пражан заимствовали у Табора вооружение и тактику. Однако в их составе находились не только ополчения городских жителей, но и обычные в то время наёмные отряды, удельный вес которых в пражских армиях увеличивался по мере отхода бюргерства от восставших. Что касается рыцарской конницы, то и в войсках пражан, не говоря уже о таборитах, она составляла лишь незначительную часть, не имевшую в большинстве случаев решающего влияния на исход сражений.

Одной из главнейших предпосылок побед таборитов было то, что их вооружённые силы, комплектовавшиеся, в отличие от наемных феодальных армий, из добровольцев, являлись массовой народной армией. В рядах таборитов сражались вчерашние крестьяне и ремесленники — весь тот сельский и городской люд, который отважно поднялся на борьбу за свободу, воодушевлённый и спаянный чувством классовой солидарности и ненависти к эксплуататорам. Таборитские воины вдохновлялись пусть даже и несбыточными при существовавших тогда условиях, но великими освободительными идеями о создании общества, в котором не будет феодальной эксплуатации и сословного неравенства. Если эти мысли и принимали в сознании таборитов и их идеологов религиозно-мистическую форму, что было неизбежной данью эпохе, когда церкви принадлежала неоспоримая монополия почти во всех сферах идеологии, всё же они не теряли от этого своей действенности. Сильные своим патриотизмом, своей сплочённостью и дисциплиной, своим боевым опытом и выдержкой, армии Табора представляли разительный контраст с вооружёнными силами их врагов, где легкомысленное [195] бахвальство личной храбростью и силой сочеталось с жаждой грабежа и отсутствием всякой воинской дисциплины.