Гусси. Защитница с огненной скрипкой

И тут я услышала шум дальше по улице. В посёлок въехала чёрная карета, и неслась она как-то слишком быстро. Зеваки едва успели отскочить в сторону, когда она миновала столб собраний и направилась к особняку Беннингсли.

Ласло Дунц разразился проклятиями и плевками ей вслед.

– Алчность! – надрывался он. – Вопиющая, бесстыжая алчность! Она прикончит нас всех!

А потом он побрёл куда-то, бурча себе под нос. Я была рада от него отделаться, но карета меня встревожила. Я проследила за тем, как она остановилась у крыльца Беннингсли. Открылась дверца, и показался щуплый человечек в твидовом костюме с металлическим чемоданчиком в руках. За ним топали две пары телохранителей. Все вместе поднялись на крыльцо, сам мэр Беннингсли открыл дверь и тут же захлопнул за их спинами.

Уж не потому ли сэр Беннингсли так дёргался накануне этим днём? Пожалуй, дело вовсе не в близкой буре. Но отчего он так старательно это скрывает? Ничего удивительного в этом визите не было: к мэру постоянно шастали какие-то чужаки в дорогих костюмах – видно, обстряпывали свои дела, о которых никто ничего не знал, кроме, разве что, дедушки Вдовы. Однако эта карета чем-то отличалась от прочих, и сам коротышка в твидовом костюме показался мне каким-то зловещим. Знать бы ещё, что там у него в этом чемодане. Я бы соврала, если бы сказала, что мне не было любопытно, хотя дедушка Вдова и говорит, что в жизни Защитника любопытству нет места.

– Мы не спрашиваем, кого и почему мы защищаем, – повторял он. – Мы просто выполняем свой долг, и этого довольно.

И всё же трудно было не быть любопытным. Вы можете любопытствовать и строить загадки ночи напролёт, если вовремя не остановитесь. А кое-кто так и проводит всю жизнь в сплошном любопытстве. В библиотеке дедушки Вдовы есть книги, книги и ещё множество книг, написанных на эту тему.

Я совсем уже собралась закончить Ритуал, когда заметила обращённое на меня лицо в окне. Малыш Чаппи Беннингсли, лет девяти от роду. Когда же я его видела в последний раз? Он обычно никуда не совался без своего папочки и только и делал, что хвастался и важничал, как принято у богатеньких детей. Странно, как человек может исчезнуть из виду так надолго, даже в таком небольшом посёлке, как наш.

А ведь и правда странно.

Чаппи задёрнул занавеску, а я закончила Ритуал и пошла в Приют.

Я сделала перерыв и пообедала в компании Сверчка: кусок слишком жирного бекона, бисквиты и капелька клубничного джема, которым дедушка Вдова угостил меня на десятый день рождения. Я старалась расходовать джем экономно: по тоненькому слою на бисквит раз в неделю. Глядишь, так и растяну его до следующего дня рождения. Я позаботилась о лошадях и остальных животных, начисто убралась в Приюте и переставила книги у себя на полке – дедушка Вдова специально выделил её для меня. Там стояло не больше трёх десятков книг, но это были мои книги, и я старалась содержать их в порядке. Я решила, что в этот раз расставлю книги по настроению: сперва счастливые книги, потом те, от которых у меня возникает светлая грусть, лёгкие книги, от которых мне ни жарко ни холодно, за ними книги с интересной информацией, со скучной информацией и, наконец, те, от которых я становлюсь несчастной. Мне понравилось, как всё получилось.

Остаток дня я устанавливала дополнительную защиту от бури. В маленькой плошке я сожгла немного сушёного змеиного корня, чтобы облегчить путь дедушке Вдове. Только бы он вернулся как можно скорее. Мне вовсе не улыбалось одновременно разбираться и с бурей и с недовольным мэром Беннингсли. Я проверила все четыре угла посёлка, где мы развесили пучки перьев кардинала – по три пера в каждом, свежих и ярких, взятых у птиц, которых разводит у себя в питомнике этот ненормальный мистер Майелла. Я прочла над перьями свою коротенькую молитву («Пламя Небесное, пламя земное, Пламя Небесное, пламя земное») и убедилась, что узлы завязаны надёжно и не ослабнут от бури. Ближе к вечеру я решила ещё разок пройтись вокруг посёлка – просто убедиться, что всё в порядке. Подступали сумерки, и тучи наплывали ближе и ближе – как будто кто-то задвигал на небе чёрную занавесь.

Проходя мимо заведения Старой Эсмерельды, я увидела Лулу Беннингсли – дочку мэра Беннингсли, на два года старше меня, – у переулка возле их дома. Лулу стояла с мрачной гримасой, вся такая нарядная в небесно-голубом платье, с туго заплетёнными косичками и непременным бабушкиным кольцом с опалом. Она носила его, не снимая, и камень на нём светился, как метеорит на небе. Ясное дело, что тут не обошлось без волшебства, и оттого Лулу вела себя особенно гнусно, не опасаясь последствий. Лулу просто лопалась от гордости с этим своим кольцом, передававшимся в семье из поколения в поколение. Наверное, я бы тоже гордилась, если бы имела что-то такое же ценное и красивое. Но сегодня у Лулу явно был растерянный вид – хотела бы я знать, почему.