Гуттаперчевый мальчик

– Ах ты, бессовестный, бессовестный! – закричала она, всплеснув яростно руками. – Так-то ты? Обманывать меня хочешь? Ты думаешь, что я не узнаю, что он тебе денег дал?.. Ты от меня прячешь, подлая душа! Разве забыл ты, через кого в люди пошел… через кого нажился?.. кто тебя человеком сделал!..

– Что ты орешь, ведьма! – вскричал, в свою очередь, Никита Федорыч, делая несколько шагов к жене. – Молчи! Теперь старого барина нет, я тебе властитель, я тебе муж! Шутить не стану; смотри ты у меня! Да, получил деньги, не показал тебе, не хотел говорить, да и не дам ни полушки, вот тебе и знай… да не кричать!

– Разбойник! – завопила Анна Андреевна, ложась на диван и ударяясь выть. – Ты меня погубить хочешь! Зарезать, обокрасть… Не жена я тебе, холопу проклятому!

– Варвара пришла-с… – произнесла Фатимка, войдя в комнату.

Услыша вопли Анны Андреевны, она быстро обернулась в ту сторону; видно было по первому ее движению, что она хотела к ней броситься, но взгляд Никиты Федорыча тотчас же осадил ее назад; она опустила глаза, в которых заблистали слезы, и проворно выбежала в сени. Управляющий вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. Трепещущая от страха Варвара стояла в сенях и, закрыв лицо разодранным рукавом рубахи, тяжело всхлипывала. Услышав шаги Никиты Федорыча, она мгновенно открыла лицо свое, на котором изображались следы глубокого отчаяния, простерла руки и с криком повалилась к нему в ноги.

– Батюшка! Батюшка!.. не погуби! – твердила она, рыдая и орошая грязный пол и сапоги управляющего потоками слез. – Не погуби… нас… сирот горемычных…

– Ступай-ка сюда, сюда! – произнес Никита Федорыч, топнув ногою.

Он указал ей на контору. Оба вошли. Фатимка, притаившись в темном углу сеней, глядела с каким-то страхом на всю эту сцену; но только что скрылась Варвара, она, как котенок, выпрыгнула из своей прятки, подбрела к дверям конторы, легла наземь и приложила глаза к скважине. Каждый раз, как голос Никиты Федорыча раздавался громче, бледное личико ребенка судорожно двигалось; на нем то и дело пробегали следы сильного внутреннего волнения; наконец все тело ее разом вздрогнуло; она отскочила назад, из глаз ее брызнули в три ручья слезы; ухватившись ручонками за грудь, чтобы перевести дыхание, которое давило ей горло, она еще раз окинула сени с видом отчаяния, опустила руки и со всех ног кинулась на двор. Так обогнула она флигель, потом опять перелезла через забор и, очутившись в крестьянских огородах, пустилась все прямо, по задам деревни. У крайних изб, за ригами, между обвалившимися плетнями стояла толпа девчонок и ребятишек; завидя ее, все в один голос принялись кричать: «Горюшка идет! Горюшка! Горюшка!» Тут Фатимка, как бы собравшись с последними силами, пустилась как стрела и, размахивая отчаянно ручонками, прокричала задыхающимся голосом:

– Беда с Варварой! Бьют! Бьют!!

В то самое мгновение в толпе раздался детский вопль и слова: «Ой, мамка! Мамка, мамка!» В то же время из среды ребятишек выбежала рыженькая хромая девочка, уже знакомая читателю, и поскакала навстречу Фатимке, вертясь на одной ножке и пронзительно взвизгивая: «Горюшка! Горюшка!..»

– Полно тебе, Анютка: услышат! – проговорила та, удерживая ее за руку и торопливо подбегая к Аксюшке и Ванюшке, племянникам Антона, которые ревели в два кулака. – Ну, Ваня, ну, Аксюшка, – продолжала она, обхватив их ручонками. – Беда! беда пришла тетке Варваре… беда! «Бык»-от и дядю вашего хочет, вишь, куды-то отправить… я все, все слышала… все в щелочку глядела… не кричите, неравно услышат… право, услышат…

Все это проговорила она с необыкновенным одушевлением; ее бледные щечки разгорелись, она живо при каждом слове размахивала руками, беспрерывно поправляя длинные пряди черных своих волос, которые то и дело падали ей на лицо. Аксюшка положила свой кулачок в рот и, удерживая всхлипывания, еще пуще зарыдала.

– Ой, дядя Антон, дядя Антон, – бормотал, заливаясь, Ванюшка, – куда ты ушел?.. Он бы не дал бить тетку Варвару…

– Вот что! – сказала вдруг Фатимка, выпрямляясь и становясь посередь толпы. – Вот что! Ваня, Аксюшка, все, все… побежимте туда… берите все камни, швырнем ему в окно, я покажу, в какое… мы его испужаем! Кто из вас меток?..

– Я! Я! Я! – закричало несколько тоненьких голосков, и множество худеньких ручонок замахали в воздухе.

– Я! Я! Горюшка, я! – звончее всех визжала хромая Анютка, принимаясь снова кривляться вокруг Фатимки.

– Полно тебе, дура! Эка бесстыжая!.. Молчи!..

– Я пойду! Я меток! – вскричал Ванюшка, торопливо утирая слезы. – Я пойду…

И он бросился уже подымать камень; но камень пришелся не по силам; Ванюша залился снова слезами.

– Ничего, Ваня, ничего, – продолжала с тем же волнением Фатимка, – побежимте скорее… там много камней у забора… скорее, скорее, а то будет поздно… ложитесь все ползком наземь, а не то увидит; скорее, скорее…