Гваделорка

— Из — за чего?! — весело изумился Тростик.

— Сейчас покажу… — Лике не хотелось уходить из — под солнечного тепла и мягкого ветерка, не хотелось прощаться с забавным Тростиком. И она потянула к себе папку.

Картинка со звездным глобусом вызвала у Тростика тихий восторг.

— Это ты сама нарисовала?!

— Ну, не Суриков же…

— А это морской глобус, да? Я такой видел на картинке. Это чтобы по звездам проверять путь корабля… У меня разные картинки про корабли есть, я собираю всякие вещи про все морское…

— Умница, — сказала Лика.

— А ты можешь меня нарисовать?

«Надо же! Сам напросился!»

— Могу. Хоть сейчас…

— А с таким глобусом можешь? Будто я его держу и разглядываю…

— С глобусом… с ним сложнее… Надо, чтобы ты держал в руках что — нибудь круглое. Мяч хотя бы. А то будут неестественно…

Тростик тут же нашел выход:

— А давай тогда встретимся снова! Я приду с мячом! Или… тебе, наверно, некогда? — Он, кажется, вспомнил о разнице между собой и этой почти взрослой художницей.

Но она сказала:

— Да почему некогда? Можно…

В самом деле, мог получиться забавный рисунок: серьезный первоклассник Глобусенок с желтым шаром, на котором вся Вселенная. Будто пытается проникнуть в звездные загадки…

Минут через двадцать они шагали вверх по Пристанскому спуску, где среди булыжников на дороге тоже цвели одуванчики. Лика уже знала, что Тростик живет в Ершовском переулке, не очень далеко от нее.

— А почему ты оказался в такой дали от дома?

— Гуляю… Ты ведь тоже оказалась…

— Но мне же не семь лет!

— Мне уже семь с половиной…

— Да, это существенно… а дома не попадет?

— Мама же на работе…

— А если спросит, где был днем? Ты же никогда не врешь…

— А я скажу: гулял. Без подробностей. Это не вранье.

— А если спросит подробности?

— Ну… расскажу тогда, — вздохнул Тростик. — Что делать…

— Вот за такие одиночные прогулки точно полагается по шее, — назидательно сообщила Лика.

— Ага! А мама говорит, что по другому месту! — весело признался Тростик.

— Это еще полезнее. А… — Она чуть не спросила, что говорит по этому поводу папа. Тростик понял и объяснил — скучновато, но без задержки:

— Мы с мамой сейчас вдвоем. Отец выбрал «свободный образ жизни». Он теперь в Сургуте…

— Что же, дело понятное, — сказала Лика. — Мой еще дальше. В Австралии…

— Вот это да! Насовсем или в командировке?

— Да нет, не в командировке… Ух ты! Он идет навстречу!

— Приехал из Австралии? — обрадовался Тростик.

— Да не отец идет, а Ильич! Герман Ильич… Тот учитель, с которым я сегодня… — И разойтись было нельзя на узком Пристанском спуске. — Здрасте…

2

— Добрый день, Сазонова, — светски произнес Герман Ильич. — Хотя мы уже виделись сегодня… но все равно. Чудесная погода, не правда ли? Какими путями оказались в наших краях?

Лика быстро пришла в себя.

— Погода изумительная. Мы купались… А это, значит, ваши края? Вы здесь живете?

— Естественно. С детских лет. А что здесь удивительного? Я из туренской породы «пристанских пацанов»… Значит, купались?

— Ага… — вдруг сказал Тростик. Герман Ильич быстро взглянул на него.

— И как вода? Теплая?

Лика хихикнула.

— Сазонова, — со сдержанной печалью сказал Герман Ильич. — Беседуя с вами, я всегда ощущаю себя на минном поле. Боюсь: скажу что — то не так и опять почувствую вашу иронию…

— Да нет, Герман Ильич, что вы! Я просто вспомнила… Есть такие стихи, подражание английскому юмору…

— Любопытно…

— Ага, — сказала Лика тоном Тростика. — Там два профессора, Джон и Буль. Буль тонет в речке, а Джон восклицает на мосту: «Не может быть! А теплая ль вода?» — «Буль — буль», — сказал профессор Буль, что означало «да»…

Ильич запрокинул голову и засмеялся от души:

— Великолепно!.. Ну и как вода? «Буль — буль»?

— Холодноватая пока, но терпеть можно…

— Я в этом году еще не купался. Не то что в юные годы… — Он рассеянно поболтал у ноги клетчатой матерчатой сумкой, которая топорщилась от какого — то груза.

— А я знаю, что у вас в сумке, — вдруг заявил Тростик.

— Не может быть!.. И что именно?

— Там желтый глобус со звездочками…

— С ума сойти!.. Сазонова, вы посвятили ребенка в суть нашего конфликта?

— Я показала ему рисунок…

— Па — анятно… А кем приходится вам это юноша? Уж не брат ли?

— Это… мой верный друг, — сообщила Лика с запинкой, но и с капелькой гордости. — Он сегодня учил меня нырять с баржи. Без него я никогда не решилась бы прыгнуть…

Она ощутила, как Тростик затеплел от благодарности.

Герман Ильич вдруг стал очень серьезным.

— И… как зовут храброго верного друга?

— Его зовут Трофим. А в обиходе — Тростик…

— Изумительно… Будем знакомы, Тростик. Я — Герман Ильич…

— Ага, я знаю… — Тростик без смущенья протянул прямую ладошку. А Лика вдруг поняла, что надо ловить момент.

— Герман Ильич! У меня просьба… Если очень нахальная, так и скажите, я не обижусь…

— Ну… и что за просьба? — Он, кажется, не удивился.

— Если можно… дайте мне минут на пятнадцать ваш глобус. Тростик просил нарисовать его с ним… То есть Тростика с глобусом. Он обмирает по всему такому… морскому. Я бы сделала набросок. Можно прямо здесь…

— О чем разговор! Да ради бога!.. Но зачем здесь — то? Зайдем ко мне, это рядом…