Гваделорка

— Вот как! — почему — то обрадовалась Любовь Петровна. — Это, наверно, замечательно — жить в столице! А?

— М — м… не знаю. По — моему, обыкновенно. Да я подолгу нигде больше и не жил, сравнивать не с чем…

— Я в прежние годы нередко ездила в Москву, гостила там у друзей. Это было прекрасно… Впрочем, по — всякому… Ну вот, мы и пришли.

Ваня завертел головой (и при этом зацепил глазом притормозивших в отдалении недругов). Куда пришли — то? Рядом — бревенчатая стенка выходящего на улицу сарая, а дальше — очередной забор с торчащими над ним верхушками кленов… Ой, нет! В заборе была дощатая калитка с тяжелым железным кольцом. Любовь Петровна с натугой повернула кольцо, калитка отъехала внутрь.

— Входи, Ванечка. Здесь наша «тихая обитель»…

Двор был просторный, заросший, как и улица. По краям — какие — то будки и хибарки, а посреди двора — длинный кирпичный дом. Трехэтажный, но не высокий. С обвалившейся здесь и там штукатуркой. С крутой железной крышей, где торчала треугольная чердачная будка. К будке вела из лопухов приставная лестница. На ее ступеньках сохли плетеные половики. На самой нижней сидел пестрый петух гордо — обиженного вида.

— Строение столетней давности, — сообщила Любовь Петровна. — Бывший доходный дом купчихи Мелентьевой. Представь себе, памятник старины, хотя ничего знаменательного, кроме возраста, в нем нет. Городские власти там и тут сносят деревянные дома с уникальной резьбой и кружевной жестью, а этого монстра трогать запрещено. А поскольку запрещено, то и жильцов не расселяют. И обитают здесь люди в квартирах с ржавыми трубами и печками начала прошлого века…

— А зачем сносят — то? Деревянные… — осторожно спросил Ваня.

— Чтобы строить офисы и рестораны, разумеется. Во имя ее величества прибыли…

— В общем, как в Москве, — понимающе отозвался Ваня.

Впрочем, дом не произвел на него отталкивающего впечатления. Было в нем даже что — то… почти что приключенческое. Будто он из книжки «Кортик» про мальчишек — пионеров давнего времени. И печки там… Ване всегда мечталось о квартире с печью, в которой можно разводить живой огонь…

— Цыпа — цыпа… — тихонько сказал Ваня петуху. Тот глянул с ожиданием: что дальше? Но Ваня не знал, что дальше, и петух обиделся на жизнь еще сильнее.

Давние времена

1

Вошли в дощатые сени. Здесь пахло каким — то старьем: похоже, что заплесневелой мешковиной и гнилыми досками. Вверх вели широкие ступени, обрамленные перилами с кривыми точеными столбиками.

— Нам на третий этаж, — сообщила Любовь Петровна. — Как ты понимаешь, лифта нет и никогда не было. Для меня это не большая беда, ноги до сих пор крепкие, я тридцать лет работала в библиотеках, а библиотекари всю жизнь на ногах, закалка. А вот мой сосед Борис Антонович со своим остеохондрозом и артритом страдает здесь постоянно. Кстати, помидоры я несу ему: его любимое блюдо — яичница с томатами по — испански…

«Словоохотливая бабушка, — отметил по себя Ваня. — Почти как Лариса Олеговна…»

Поднялись. Оказались перед обитой обшарпанным дерматином дверью. Любовь Петровна зашарила в складках кофты.

— Где же он, ключ — то? А, вот он… Дома, конечно, никого, Борис в поликлинике, внучка с утра у родителей… Заходи…

Ваня оказался в темном коридоре (тут же зажглась лампочка). Впереди была еще одна дверь — белая и незапертая, из — за нее ударило солнце и запахло полевой травой.

— Ну вот, это мои апартаменты. Прописана я здесь одна, но чаще живу с внучкой, она то и дело сбегает ко мне из родительского дома…

«Апартаменты» состояли из двух комнаток с цветастыми обоями и тюлем на квадратных окнах. На круглом столе с кружевной скатертью стояли два большущих букета ромашек.

Ваня опустил у порога сетку с помидорами.

— Вот… Любовь Петровна, я пойду…

— Ну что ты, что ты так сразу! Передохни…

— Я не устал…

Он и правда не устал, но… где гарантия, что «ковбои» не крутятся поблизости и не ждут свою жертву?

— Заходи, Ванечка, я заварю чай. У меня еще осталось из прошлых запасов вишневое варенье. Посидим, и ты расскажешь про Москву. Хотя бы немножко…

Ваня зацарапал друг о дружку башмаками — плетенками. Они охотно снялись, оставив на ступнях незагорелый узор от ремешков.

— Ох, да зачем ты разуваешься! У меня все равно не подметено… Ну ладно, проходи… Подожди — ка! Я на улице и не разглядела: ты прямо как из кровавой битвы! Вся нога в красном…

И правда, колено было в подсохшем помидорном соке.

— В коридоре дверца налево, там умывальник. А на полочке бумажные салфетки. Сходи, вымой и вытри. Выключатель снаружи…

В тесной кабинке пахло всякими туалетными снадобьями. Вода из крана ударила неожиданно тугой холодной струей. Ваня подставил губы. Ему нравилось, что в этом городе можно пить воду прямо из — под крана. Не то что в «матушке — столице». Потом он смыл помидорный сок и прилипшие семечки, вытер колено жесткой бумагой… В этот момент в просторном кармане на бедре зашевелилась, запикала плоская коробочка мобильника. Бабушка Лариса Олеговна волновалась:

— Ванюша, ты где гуляешь? С тобой все в порядке?