Гвади Бигва

— Вытаскивай саблю, — продолжал, разыгравшись, Гвади. — Посмотрим, какая она у тебя и сам ты какой молодец!

Гвади схватился за рукоятку кинжала и приготовился к схватке.

Братья хором кричали мальчику:

— Не бойся, Чиримия, доставай!

Чиримия выхватил саблю и стал в боевую позицию. Гвади попытался обнажить кинжал, но тот крепко застрял в ножнах. Он потянул еще и еще раз, все с тем же успехом.

— Горе мне, ребята! Не идет, да и только. Заржавел, верно. На помощь, Бардгуния!

Ребята дружно рассмеялись.

Чиримия воспользовался заминкой, хватил саблей по чохе.

— Убил! Конец мне! — говорил, смеясь, Гвади, продолжая возиться с кинжалом.

Так или иначе, его необходимо было извлечь из ножен. Гвади снял кинжал с пояса, ухватился за рукоятку. Бардгуния взялся за ножны. Братья кинулись помогать Бардгунии. Тянули так, тянули этак… Ножны с грохотом упали на пол, в руках Бардгунии остался наконечник с шариком. Гвади стоял, внимательно осматривая сверкавшее лезвие кинжала.

— Сало тащите, живо! — крикнул Гвади детям. — Ржавчина под рукояткой, оттого и не вылезал.

Он сам побежал к шкафу и стал рыться в нем. Чиримия, возбужденный видом желанного шарика, который оказался в руках Бардгунии, еще раз схватился за саблю и крикнул брату:

— Отдай… Отдай!

Ему удалось сразить отца, почему бы не одолеть и Бардгунию!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Нелегко было Гвади успокоить разыгравшихся детей. Он поручил Бардгунии уложить их в постель, а сам поспешил к Мариам. И радовался, как ребенок. Что скажет Мариам, увидав его в этом наряде? Не узнает, пожалуй, в темноте, не впустит в дом, подумает: чужой кто стучится в дверь. А как увидит огромный кинжал, совсем перетрусит.

Сказать правду, не худо было бы, если б Мариам относилась к Гвади чуть-чуть уважительнее. Она его в грош не ставит. Проходу не дает наставлениями да поучениями.

Нет, довольно! Гвади знает, как ему быть, как себя вести. Он все-таки не первый встречный, не ничтожный какой-нибудь человечишка.

Какая бодрая, молодая походка у Гвади! Какой удалью бьется его сердце! Он идет через двор, широко расправив плечи, выпятив грудь, — как же иначе может идти человек, надевший новую чоху и новый архалук? И рука его по всем правилам покоится на рукоятке кинжала.

Однако едва Гвади вышел на улицу, едва впереди показался дом Мариам, самоуверенность его заметно увяла, и он невольно замедлил шаги. Причина, побудившая его в столь поздний час отправиться к Мариам, показалась теперь не слишком убедительной. В самом деле: починка тесной чохи вовсе не такое неотложное дело, чтобы из-за него чуть ли не в полночь врываться в дом почтенной женщины.

«Нет, так не годится, — подумал Гвади — Ничего, кроме неприятности, не получится».

Он стал подыскивать более серьезный повод. Впрочем, многое зависело от того, какими словами он объяснит причину своего появления, какое у него будет при этом лицо. Но главное… главное, чтобы Мариам не угадала его тайных помыслов.

Гвади крепко надеялся, что язык и-на этот раз выручит его и он сразу найдет самые что ни на есть подходящие слова. А вдруг промахнется? Гвади решил на всякий случай подготовиться. Он подобрал слова, сложил фразы, вытвердил их наизусть. Все в порядке! Однако необходимость срочной переделки чохи не стала от этого более убедительной. Гвади призадумался. Вот и ворота ее усадьбы.

Он совсем оробел. До освещенного окна Мариам рукой подать, оттого-то он и трусит. Ах, походить бы еще немножко или еще лучше — помечтать о Мариам, как он не раз мечтал. Пройти мимо? Куда же потом?

Он окончательно впал в нерешительность: идти домой или все-таки отважиться?

Трудно сказать, к какому решению пришел бы Гвади, если бы именно в эту минуту к воротам не кинулась с грозным рычанием верная дворняга Мурия.

Нечего было и думать о бегстве. Мурия в таких случаях шутить не любит.

— Мурия! — окликнул Гвади собаку. — Здравствуй, Мурия!

Мурия узнала Гвади по голосу. Рычание прекратилось. Однако дворняга с неудовольствием установила, что на пришельце незнакомая одежда. Теперь ей показался сомнительным и голос. Мурия приготовилась к нападению. Тогда Гвади с ласковым видом двинулся навстречу опасности, — пускай собака хорошенько разглядит его лицо!

Гвади сладчайшим голосом называл Мурию ласковыми именами, даже пристыдил: «Как же так, не узнала ближайшего соседа!»

Когда ему удалось окончательно развеять подозрения бдительной собаки, он просунул руку в щель. Мурия завиляла хвостом. Гвади всегда дорожил добрососедскими отношениями с Мурией, но на этот раз он был особенно доволен поведением верного стража Мариам. Он приоткрыл ворота и, продолжая ласкать собаку, юркнул во двор.

Во время беседы с дворнягой ему пришла в голову еще одна мысль. «Вот что! — подумал он. — Заговорю-ка я вслух с собакой, Мариам услышит и выглянет в окно».

Эта мысль понравилась Гвади. Не переть же в самом деле прямо в дом! А так — Мариам, услыхав, что кто-то разговаривает у нее во дворе, обязательно выглянет в окно либо выйдет на балкон и окликнет: «Кто там? Что случилось?»