Гвардейский крейсер «Красный Кавказ» (1926-1945)

Потом комиссар отправился по боевым постам. Длинный, почти отвесный скоб-трап в узкой стальной шахте ведет в котельное отделение. Вход в котельное закрывает стальная дверь. Над ней два огня: зеленый и красный. Если горит зеленый - смело входи. При красном берегись, поворачивая штурвал-задрайку: дверь может изрядно хлопнуть зазевавшегося. Это объясняется повышенным давлением. Обеспечивая тягу в топках, в котельные отделения нагнетают огромное количество воздуха.

У переднего фронта котла стоят обычно семь машинистов. Им полностью вверена могучая "фабрика пара". Моряки следят за работой механизмов, питающих ее водой, наблюдают за сгоранием топлива, чтобы пламя, вырывающееся из форсунок, было строго определенного, светло-соломенного, цвета. Грохот вентиляторов, рев бушующего в форсунках пламени заставляют содрогаться шахту. В воздухе острый запах масла и горячего мазута.

Здесь особенно сильно ощущается качка. Маслянистые паелы уходят из-под ног. Чего же удивляться, что вместо семи машинистов Щербак застал за работой только четырех. Остальные укачались. Они не ушли из котельного, но и пользы от них никакой. Лежали в полуобморочном состоянии.

- В Одессу идем, моряки, а вы тут раскисли, - беззлобно укоряет военком.

- Неужели не найдется в пороховницах черноморского пороху? Укачавшиеся зашевелились. Сначала сел один, потом другой. Оба подняли третьего... И вот уже этот третий за "свой" маховичок взялся, а тот, что его поднимал, полез под самый подволок поглядеть, как себя ведут механизмы.-.

Установка на "Красный Кавказ" 37-мм зенитных автоматов 70-К.

У меня на мостике почти беспрерывно звенели телефоны. Докладывали из котельных и машинных отделений, из погребов и рубок. Смысл докладов был один и тот же - укачавшиеся встают. Сообщение о том, что от нас зависит судьба последних защитников Одессы, делало чудеса. Секретарь партийного бюро крейсера старший политрук С.В. Ефимов показал мне папку, в которой лежали десятки исписанных листков бумаги.

- Все заявления о приеме в партию, - пояснил он.

Рано утром на горизонте встало дымное облако пожарищ. Мы знали, что в Одессе давно уже вышел из строя водопровод и воду выдают населению по талонам. Могла ли идти речь о тушении многочисленных пожаров? Пламя, почти не встречавшее противодействия, бушевало, пожирая дома. Едва мы успели высадить корректировочный пост, как фашистская авиация атаковала "Красный Кавказ". Ожесточение, с которым велись эти атаки, показывало, что гитлеровцы хорошо запомнили залпы главного калибра крейсера и твердо решили рассчитаться с ним. Но зенитчики старшего лейтенанта Кныша, и особенно 100-миллиметровая батарея лейтенанта Машенина, заставили врага держаться на почтительном расстоянии от крейсера и сбрасывать бомбы не целясь.

Более полутора суток мы маневрировали на Одесском рейде. Крейсер успешно отбил четыре налета фашистской авиации. Враги хитрили - пытались отвлечь внимание наблюдателей ложными атаками истребителей, а сами тем временем бросали бомбардировщики и торпедоносцы с других курсовых углов. Как ни старались фашисты сорвать нашу стрельбу по берегу, сделать этого они не смогли. "Красный Кавказ" артиллерией главного калибра скачала разметал скопление живой силы у деревни Шляково, а затем повел методический обстрел боевых порядков гитлеровцев. Из-за огня кораблей противник на ряде участков не мог поднять головы. Это позволило основным силам ООР незаметно выйти из боя и приступить к погрузке на транспорты.

Выгрузка раненых после боевого похода 

К трем часам 16 октября отряд транспортов отошел от причалов. За транспортами двинулись портовые буксиры, барказы, катера. А на стенках уже появились арьергардные подразделения защитников Одессы. Их должны были принять на борт 'Червона Украина", "Красный Кавказ", эскадренные миноносцы "Смышленый", "Бодрый" и другие боевые корабли.

На палубу нашего крейсера поднялся с развернутым знаменем командир одного из батальонов. За ним шагали верные его солдаты. Он построил их по правому борту, лицом к Одессе. В изорванных и прожженных ватниках, перепоясанные пулеметными лентами, перевязанные бинтами с багровыми пятнами крови, молча стояли люди, все видавшие и все испытавшие, честно выполнившие свой суровый долг. Молчание их стоило многих громких речей. За них говорили глаза, горевшие ненавистью.

И тут командир батальона проронил одну-единственную фразу:

- Мы раздавим фашистскую гадину и вернемся к тебе, Одесса; прими в этом нашу клятву.

А с сигнального мостика мне уже докладывали:

- На флагмане - "буки" и "он". Флагман приказывал сняться с якоря и следовать за ним. Черный дым, тянувшийся с берега в сторону моря, провожал наш конвой. С каждым оборотом винтов уходили мы все дальше и дальше от израненной, опаленной и все же прекрасной Одессы. Она как бы простирала к нам свои руки и кричала вслед:

- Помните меня! Возвращайтесь!..

Продолжение главы "Первый гвардейский"