Гвардейское столетие

Меж тем страна стала заметно процветать и население весьма возросло, ибо до того была почти совершенно опустошена и разорена вследствие великой тирании покойного великого князя и его военачальников (officieren), во всем ему подражавших, и начисто разорена и разграблена, теперь же только благодаря добросердию и кротости князя Федора, а также великому умению Бориса снова начала оправляться и богатеть. В 1590 г. возмутилось (muyteneerden) множество черемисов на Волге, и стали они разорять окрестные местности, и то была развращенная шайка, подстрекаемая несколькими негодяями, бывшими ее атаманами; против них выслали большой отряд из немцев, поляков и русских, состоявших на службе у великого князя, но они никого не нашли, ибо мятежники сами разошлись и рассеялись.

Весной 1591 г. в Москву с татарской границы пришло известие, что крымский хан со всем своим войском выступил в поход и, чрезвычайно быстро продвигаясь вперед, вступил в страну раньше, чем о том узнали или даже помыслили. Крымский хан, слывший великим воином, задумал повидать Москву и, не беря ее, напугать московита и увести пленных; оттого в Москве был великий страх, и Борис, всегда казавшийся веселым и бодрым, был облечен полным доверием царя и всего народа, ибо заботливо готовился к защите, немедленно выведя в поле большое войско, он велел устроить большой и неприступный обоз (wagenburch) под Москвою, на том самом месте, где татары должны были переправиться через Москва-реку, и снабдить его со всех сторон пушками; сверх того, велел переписать всех, кто был старше 20 лет, и обязал их поочередно держать стражу на стенах и во всякое время быть готовыми и вооруженными; и, зная, что в татарском войске до четырехсот тысяч человек конных, он не хотел выступить в поле, хотя с большим мужеством готовился к встрече и полагал с разных сторон напасть на неприятеля в случае, если он будет долго стоять; но это ему не удалось.

Гонцы за гонцами прибывали в Москву и приносили вести о быстром приближении неприятеля; и он действительно подошел к Москве и притом раньше гонцов, посланных за час до него; и то было 2 июля по старому стилю того же года, рано утром, когда завидели неприятеля, двигавшегося, подобно туче, с таким грохотом, что тряслась земля, и, остановившись у Коломенского, на расстоянии одной или полуторы миль от Москвы, обложил ее войском.

Обe могучие рати (geweldige legers) стояли друг против друга и в этот день ничего не предпринимали; на следующий день утром два татарина подъехали к московскому обозу, на что московиты без всякого разумения принялись стрелять из больших пушек (grof gescut). Тотчас после чего вслед за первыми двумя прискакало несколько сот, а потом несколько тысяч татар, которые, подобно граду, устремились на московское укрепление и беспрестанно метали стрелы, так что казалось, небо было усеяно ими, и долго перестреливались и, наконец, возвратились в свой лагерь.

Великий князь Федор Иванович видел все это из своего дворца, расположенного посреди Москвы, на высокой горе у реки Москвы, и горько плакал, говоря: «Сколько крови проливает за меня народ. О, если бы я мог за него умереть»; в особенности прославлял он немногих служивших у него иноземцев, ведших себя лучше самих московитов. Он был столь благочестив, что часто желал променять свое царство на монастырь, ежели бы только это было возможно.

На другой день шел сильный дождь; невзирая на то, татары пошли на приступ, московиты стреляли весьма беспорядочно, как не умеющие обращаться с орудиями, хотя имели их у себя много, ибо стреляли они столько же в свое войско, сколько в неприятеля; после перестрелки татары снова вернулись в свой лагерь.

В продолжение следующей ночи московиты беспрестанно стреляли как с обоза, так и с городских стен, из малых и больших пушек, так что казалось, земля и небо преходят, и никто не знал почему; впоследствии, однако ж, это объяснилось.

Борис, как главный воевода и наместник царя, подкупил одного дворянина отдаться в плен татарам так, чтобы неприятель не открыл обмана, и татары, видя, что он богато одет в золотую парчу, расшитую жемчугом, подумали, что он, должно быть, знатный человек, и привезли его связанного в лагерь к своему царю; на вопрос хана, чего ради в эту ночь беспрестанно стреляли, не причиняя никакого вреда неприятелю, он весьма мужественно отвечал, что в эту ночь тридцать тысяч поляков и немцев прибыли в Москву с другой стороны на помощь московиту; пленника жестоко пытали, но он оставался непоколебим и твердил все одно, не изменяя ни слова, так что татары подумали, что то правда, и, поверив, весьма испугались и в следующую ночь в чрезвычайном беспорядке и сильном замешательстве обратились в бегство с такой силой и поспешностью, что между Москвой и городом Серпуховым (Sirpag), в 12 милях от него, повалили много мелкого леса и передавили несчетное множество своих лошадей и людей, так что вся дорога была усеяна человеческими трупами и лошадьми, чему никто не хотел верить.