Гвардейское столетие

Миф 2. «Петр питал нездоровое поклонение перед Фридрихом и предал интересы России, заключив мир с Пруссией и отдав Фридриху завоеванную русскими Восточную Пруссию. Общественное мнение России было возмущено миром с Пруссией».

По-моему, из всех связанных с личностью Петра мифов этот – наиболее распространенный. В самом деле, даже Исабель де Мадариага, испанка из знатного рода, почетный профессор Лондонского университета и глава британской школы историков-славистов, не отстает от российских коллег: «Победоносных русских генералов, как гром среди ясного неба поразила весть…» (о мире с Пруссией. – А. Б.).

Ну, начнем с того, что никакого такого «общественного мнения» в России тогда не существовало, как и в других державах, где на троне сидели монархи. В те годы одна только Англия, даром что монархия, могла похвастаться тем, что можно назвать общественным мнением: независимые газеты, независимые депутаты парламента. Правда, при необходимости редакторов запросто, без церемоний ставили к позорному столбу, а депутатов отправляли за решетку, но это уже другая история.

Общественное мнение, ага! Нас хотят уверить, что где-нибудь на ярмарке в Вышнем Волочке торговавший солеными огурцами мужик обращался к соседу-горшечнику:

– Как вы в стратегическом плане оцениваете мирные инициативы императора касательно Пруссии, Сидор Карпыч?

А тот, стало быть, отвечал:

– Боюсь, Мефодий Силыч, решение непродуманное и в тактическом, и в стратегическом аспекте, и уж, безусловно, в корне противоречит военно-политическим интересам. Общественное мнение Нижних Мхов, где я был давеча, также фраппировано…

Ну-ну… Промежду прочим, когда война с пруссаками закончилась, в некоторых уголках необъятной Российской империи еще вообще не знали, что она и начиналась…

Но зато каков слог у Исабель де Мадариага! Вот вам образчик, без изъятий…

«Офицеры и солдаты нового поколения оказались достойными противниками прославленных прусских войск и их блистательного венценосного полководца и сумели выйти из испытания огнем с окрепшей верой в себя и с возросшим чувством национального достоинства».

Хорошо сказано, аж слеза продирает. А Петр, стало быть, заключив мир, по Исабель, «нанес тяжелый удар» столь воодушевленным офицерам и солдатам…

Что взять с холеной лондонской дамочки? Ей самой в жизни не приходилось месить грязь с полной выкладкой и подставлять брюхо под штык. Обычные красивые рассуждения кабинетного интеллигента, прекрасно знающего, что ему самому никогда не придется оказаться в шкуре рядового пехотинца середины XVIII столетия…

А кто, интересно, спрашивал солдат? Всегда, везде, во все времена солдат только радовался окончанию войны, тем более что в данном случае речь шла не об обороне отечества от вторгшегося супостата, а о войне, совершенно непонятной простому солдату, ненужной никому.

3ачем? Какого рожна делала русская армия в Пруссии, с которой у России даже не было общей границы? Кому нужна была эта война? «Испытание огнем»?

Канцлер Бестужев-Рюмин вроде бы знал ответ: «Коль более сила короля прусского умножается, тем более для нас опасности будет, и мы предвидеть не можем, что от такого сильного, легкомысленного и непостоянного соседа столь обширной империи приключиться может».

Вот вам государственный муж, проникнутый серьезной тревогой за судьбу родины, которой может в будущем угрожать нашествие со стороны воинственного соседа…

Можно и так подумать – если не знать, что именно канцлер Бестужев-Рюмин был с потрохами куплен Францией и Австрией, от которых получал не разовые взятки, а регулярный немаленький «пенсион»…

Ситуацию можно – и необходимо! – обрисовать иначе. Франция и Австрия воевали с Пруссией по своим практическим причинам. Англия непосредственно не участвовала в сражениях на континенте, но поддерживала союзников материально. Во-первых, чтобы обеспечить наибольшие права и привилегии своим торговым представителям в Европе, а во-вторых, чтобы отвести угрозу от Ганновера. Ганновер, если кто запамятовал – это наследственное владение английских королей, попавших на эту должность из ганноверских курфюрстов. Землица эта лежала в наиболее тогда развитой торгово-промышленной зоне Германии, имела огромное экономическое значение, была удобным плацдармом для военного проникновения в Европу. А посему еще за несколько лет до Семилетней войны Англия пыталась убедить Россию разместить на территории Ганновера русский корпус, содержание которого оплачивал бы Лондон, но Елизавета не согласилась.

Вот вам и расклад. Англия защищала свою торговлю и свой Ганновер. Франция стремилась свести к нулю прусское влияние на Рейне и в Вестфалии и сама в тех местах утвердиться. Австрия жаждала отобрать у Пруссии Силезию, потерянную во время прошлой, неудачной для себя войны. Пруссия, естественно, хотела всем им всыпать и перечисленные планы сорвать.