Гвардии Зенитчик. Огневая позиция «попаданца»

Всего нас было десятка три. Кроме ПТР и нашего миномета, в роте был один «дегтярев» и пара ППШ, не считая моего. Прошли мы около километра, остановились в небольшой ложбине, где нас ждали двое, ушедшие с места прежней стоянки еще днем. Отсюда открывался хороший вид на высотку, которую нам предстояло атаковать. Между нами и ней лежало метров семьсот, а может и восемьсот абсолютно открытого поля. Как я понял, остановились мы надолго, по крайней мере, до темноты. Я и сам не представлял, как можно днем, такими силами атаковать засевших на высоте фрицев через открытое поле? Да немцам одного пулемета хватит, чтобы нас всех выкосить.

Темнота наступила, хоть глаз выколи. Прошел еще час, а мы все продолжали сидеть на прежнем месте. Я уже дергаться начал, но тут вдоль сидящих на земле прошелестело «пошли». Сердце екнуло, переборов секундную слабость я торопливо подхватил миномет. Хорошо хоть темно, никто не заметил. Дерн сменился грязищей. Видимо, здесь раньше было поле, а сейчас грязь килограммами налипала на сапоги, затрудняя и без того нелегкую задачу. Перед этой грязью отступило даже ожидание того, что фрицы вот-вот нас обнаружат и откроют огонь. Я плохо представлял, сколько мы прошли, сколько осталось и как стрелять по высоте, если я ее не вижу.

Между тем, местность вроде бы начала подниматься, грязь отступила, и идти стало легче. А вскоре мы явно пошли вверх по склону. Неужели добрались без боя? Может, немцы отсюда сами ушли? Тут сзади раздался какой-то шум и сдавленный писк. Я обернулся, похоже, Витек куда-то провалился.

— Куда прешь?

Идущий последним пехотинец вытащил Витька из ямы, в которую я тоже не провалился каким-то чудом — прошел мимо и не заметил.

— Т-там есть кто-то, — прошептал Витек, — я н-на него наступил.

Где-то сквозь плотные облака проглянула луна, и стало самую малость светлее. Я пригляделся к обнаруженной яме. Да это не яма, это окоп, даже не окоп, а пулеметное гнездо. На дне действительно лежат два немца, точнее два трупа. У одного, похоже, горло перехвачено, что называется от уха до уха, пулемет исчез.

— Ты что, фрицев дохлых не видел?

— В-видел.

— Раз видел — хватай ящик и пошли. И так от наших отстали.

Витек подхватил ящик, и мы пошли к вершине высотки догонять ушедшую вперед роту. Можно считать, что высота нами взята. Не зря ротный отправил сюда двоих наблюдателей. Те выявили немецкий секрет на высотке, а потом в темноте бесшумно ликвидировали его. Не могу только понять: как они ухитрились в такой темноте найти фрицев, бесшумно к ним подобраться и убить так, что никто и пикнуть не успел.

Рота окапывалась, торопливо вгрызаясь в землю штыками малых пехотных лопаток. Те, кому шанцевого инструмента не хватило, выгребали вскопанную землю. У кого были — касками, у кого не было — руками. Евстифеев лично указал позиции для двух пулеметов, нашего и трофейного, бронебойщикам и нам. Мы оказались чуть позади и, соответственно, выше нашей жидкой цепи. Лопатку мне одолжил сам ротный, увидев, что нам с Витьком, язык не поворачивается назвать его Виктором, копать просто нечем. Прошло уже три или четыре часа как мы заняли высоту, я потерял счет времени, но чувствовалось, что вот-вот начнется: либо немцы обнаружат пропажу своего поста, либо заметят прорыв основной группы за Донец. Слышались только скрежет лопат по грунту, глухие удары, шебуршание и негромкий мат.

Теоретически я помнил, что сначала отрывается окоп для стрельбы лежа, потом он углубляется для стрельбы с колена, а затем доводится до глубины, когда из него можно стрелять стоя. Однако я решил сразу рыть окоп для стрельбы с колена. Время у нас было, но под слоем дерна обнаружился твердый слой промерзшей земли, и тратить силы на лишний объем грунта не хотелось. Лопатка мне досталась необычная — клепаной конструкции и с обжимным кольцом. Сейчас я яростно рубил едва поддающийся лезвию грунт, а Витек выгребал его наверх, буквально руками насыпая бруствер. Если немцы начнут кидать по высоте мины, а они рано или поздно начнут, то нам будет важен каждый сантиметр глубины.

Выстрел треснул сухо, негромко и непривычно. Все замерли, будто надеясь, что тишина поглотит его и снова воцарится над ночной тьмой. Не вышло. Затрещали новые выстрелы. Пш-ш-ш — ушла вверх немецкая осветительная ракета, освещая часть горизонта мертвенно-белым фосфорным светом. И тут же застучал, зачастил, торопясь выплюнуть боезапас, пулемет. Что-то бухнуло, пулемет споткнулся, не доведя очереди до конца, но перестрелка после этого только усиливалась, перейдя в какофонию, из которой изредка можно было вычленить партии отдельных стволов. Над полем повисли не только немецкие ракеты, но и желтоватые — наши. В разные стороны полетели красивые цепочки трассеров. От нас до места боя было около километра. Похоже, наши пошли на прорыв и вляпались.

— Копайте, копайте, — по голосу я узнал ротного, — может, и у нас сейчас начнется.