Гвардия Хаоса (СИ)

— Подожди… То есть я уже была в своем ядре! Меня сюда дед водил. Но…

Юрика осмотрелась по сторонам и развела руками — кроме железных ворот, других отличий от остальной Абстрактной Области не наблюдалось.

— Что они тут делают?

Она коснулась Врат. В отличие от механизмов Абстрактной Области, они казались настоящими, как и прежде. И ощущение силы хлынуло в тело сплошным неудержимым потоком, пока не наполнило доверху. Словно вода — кувшин.

— Ограничивают амплитуду колебаний информационного поля Башни Света, — ответила Кукушка.

— И где же мнемосферы моих предков? — Юрика решила, что уточнит про Башню Света позже. Она начала терять чувство времени, и поняла, что следует поторопиться.

— Ты знаешь, как они выглядят. Присмотрись.

Юрика вспомнила шарик света, хранивший в себе чужие воспоминания. И наконец заметила, что искорки света, сверкающие в воздухе по всей Абстрактной Области, здесь сияют немного иначе. И они были больше. Она потянулась к одной из них — и искра полетела ей навстречу, увеличиваясь прямо на глазах. К ее пальцу прикоснулась точно такая же сфера, как и та, что хранила память Дана Даркенвэй.

— Так… просто… — прошептала Юрика.

— Да, — согласилась Кукушка. — А теперь возвращайся. Людям не место в Абстрактной Области.

— Да-да, уже валю. Только… Как? — Девушка почувствовала, как стыд и смущение заливают ее щеки краской.

— Вспомни место, в которым ты находилась до входа в Абстрактную Область.

— Я пыталась…

Наблюдательница плавно подплыла к Юрике и медленно коснулась указательным пальцем ее лба.

Девушка ахнула — воспоминание о Судзо пронзили ее сознание раскаленной иглой и отчетливо всплыли перед внутренним взглядом. Расположение и форма зданий, узор светящихся окон, расположение звезд на небе, прикосновение прохладного ветра к коже, его запах, сотканный из запахов большого города… От неожиданности она зажмурилась, а когда открыла глаза снова, то поняла, что видит и ощущает все это на самом деле. Она покинула Абстрактную Область.

— До встречи, Кукушка, — прошептала она и разжала кулак. Над ладонью в воздухе висел клубок светящегося тумана — мнемосфера. Юрика вызвала мнемосферу Дана и сравнила их. Они отличались, и чем сильнее она в них всматривалась, тем очевиднее были различия. Разные оттенки, узор туманных прожилок, частота их вращения вокруг центра… Они были уникальными, как и люди, о которых благодаря им можно было узнать все.

— И чья же ты? — с любопытством спросила Юрика, убирая мнемосферу Дана и оставляя новую. — Прабабушка, прапрадедушка, и с чьей стороны?

Спрятав ее на время, она забралась обратно на балкон и вернулась в квартиру. Ран если и услышал ее, то не подал виду, и Юрика быстро забралась под одеяло. Снова достала сферу, сделала глубокий вдох — и погрузилась в чужие воспоминания.

***

Запад Вердиро, олигархия Ладора.

Маленькая сероглазая девочка молча утирала слезы, наблюдая за тем, как тела ее папы и мамы, завернутые в серое сукно, торопливо засыпали землей. Эпидемия тифа отняла у нее семью и друзей, а Ладора лишилась тысячи граждан, многие из которых были детьми, но саму Джесситу болезнь не тронула. Словно сами боги защитили ее в этот черный год. Кто-то сказал, что это все благодаря ее имени, которое можно было перевести как «Радость Джесии», богини-покровительницы детей, но на это нашелся ответ приезжего знахаря, который сухо ответил, что все дело в ее иммунной системе, так что нечего разводить мракобесие. В Ладоре, привыкшей более всего прочего почитать золото и серебро, его слова пришлись по душе большему числу горожан, поэтому осиротевшую девочку отдали не в местный храм, а торговцу пряностями, который пообещал заботиться о ней в своем доме.

Торговца звали Фуррак, он владел тремя лавками и был уважаемым человеком, жившем в большом доме вместе с многочисленным семейством и десятком слуг. Он привел Джесситу под свою крышу, распорядился выделить ей отдельную каморку и приказал всем присматривать за ней как за его родной дочерью.

Через неделю привилегии девочки закончились. Ей было уже одиннадцать, жене Фуррака надоело видеть за своим столом чужого ребенка, а их детям — замкнутую и угрюмую чужачку. Джесситу перевели в общую спальню для слуг, которые стали распоряжаться ею по своему усмотрению. Они очень быстро дали ей понять, что она в этом доме на правах кошки или собаки, так что если хочет есть, то должна работать — больше, чем кто-либо еще в этих стенах. И Джессита работала — от рассвета до заката. Мыла, подметала, ухаживала за домашней скотиной, таскала воду, дрова, чистила котлы… Ни одна из служанок не отказывала себе в удовольствии отдохнуть от своих прямых обязанностей, зная, что под рукой есть испуганный ребенок, который сделает все, что только попросишь, стоит только пригрозить палкой. Жаловаться Фурраку было бесполезно — очень быстро он перестал замечать свою подопечную, не то что синяки и ссадины на ее лице и руках.