Гвардия Хаоса (СИ)

Стальное лезвие в руках Мэй раз за разом высекало искры из черных когтей буйствующего Шабири, едва поспевая за его размашистыми, но крайне стремительными ударами. Он уже задел ее несколько раз, оставив неглубокие резаные раны на левом предплечье и бедре, от которых по телу начало распространяться парализующее жжение, с которым девушка пока справлялась, но как долго это могло продолжаться? Если бы не помощь стремительного и неуловимого Фредерика, Шон нанес бы ей куда более серьезные повреждения, а так у них получалось сдерживать его — даже под подавляющим взглядом багровых глаз Шепчущего, наблюдающих за схваткой из стен и потолка.

А потом они исчезли, и Мэй перестала ощущать присутствие существа из иной реальности. И вновь получила полный контроль над своей мистической энергией.

Фредерик, изловчившись, всадил лезвие топора в плечо Шабири, заставив обезумевшего друга упасть на одно колено. Мэй обрушила на него сверху меч, который остановили скрещенные когти. Как только она ослабит давление, клинок соскользнет в сторону и ей придется уворачиваться от ответного удара… Только это не произойдет.

Мэй разбудила в глубинах своего сознания Винсенту.

Всего миг — и она стала иной. Сила и навыки, которые ей не дано использовать, пока она является девушкой по имени Мэй Квон, вновь вернулись в ее тело, и изменившегося Шабири еще сильнее придавило к полу. Мощный толчок, молниеносный взмах — и пальцы правой руки Шона отсекло так легко, словно они были из воска. И прежде чем он их регенерировал заново, она обрушила на его висок мощный удар клинком плашмя, сбивая с ног.

Но не оглушая.

Шабири лягнул ее длинной тонкой ногой, от которой она успела увернуться. И тут же Фредерик вонзил в бедро Шона топор. Раздался влажный хруст перерубленной кости.

— Шон! — в отчаянии закричала Мэй-Винсента. — Очнись!

Фредерик ударил Шабири обухом по голове — и отлетел в сторону, пропустив удар локтем по ребрам. Покатившись по каменным плитам, задохнулся и свернулся от боли: из локтя Шабири торчал короткий черный шип, оставивший в груди глубокую колотую рану. Она была не смертельна, но легкое было пробито, и Сольряйн больше не мог продолжать бой.

Мэй-Винсента зарычала. Она не хотела убивать Шона. Она не хотела терять еще одного старого друга здесь, так глупо и так бессмысленно. Ей хотелось кричать и плакать.

Не подпуская ее к себе широкими взмахами когтей, Шабири поднялся, на глазах залечивая раны, и медленно стал надвигаться на девушку, намереваясь оттеснить ее угол и завершить схватку. Мэй-Винсента не позволит ему этого, она убьет его, отрубив голову… Нужно только набраться для этого решимости.

— Шон! — вскрикнула она в последний раз, понимая, что дальше медлить нельзя. — Пожалуйста, приди в себя…

Тонкая синяя молния ударила в спину Шабири ровно в тот момент, когда клинок в ее руках занял начальную позицию перед ударом. Шона вновь бросило на пол, и Мэй-Винсента увидела Просперо Эспозито, ворвавшегося в зал из двери, ведущей в главный зал. Сконцентрировавшись на схватке с Шабири, она перестала наблюдать за ситуацией в замке, и определенно пропустила перестановку сил. И прибытия Раббена Тоттенгрибера: соратник императора Дакиэрро стоял за спиной Просперо, направив на Шона свои пистолеты.

Серия точных выстрелов перебила Шабири суставы, не позволив ему подняться на нога, а потом Раббен неуловимо быстро подлетел к Шону и опустил на его лоб свою ладонь. Зал осветило яркое белое сияние.

Когда мистический свет перестал слепить глаза, девушка увидела, что Шабири вновь стал собой — целый, невредимый и совершенно растерянный. Постепенно в его черных глазах просыпалось осознание произошедшего, и чем отчетливее оно было, тем ниже он склонялся к полу, пока не опустился на колени, спрятав лицо в ладонях.

Мэй-Винсента облегченно выдохнула. Шон был спасен. Она была спасена.

Раббен не остановился на этом. За пару минут своими легкими касаниями и белым светом исцелил рану Фредерика и привел в чувство Эхата Ястреба; в легком замешательстве замер над останками Арианы Рэйсток, явно недоумевая, как в этих обугленных костях может теплиться жизнь.

— Тебя я исцелю позже, — произнес он холодным голосом, поднимая с холодных камней то немногое, что от нее осталось.

Мэй-Винсента опустилась на колени у тела Вальда Брауна и с немой надеждой посмотрела на Тоттенгрибера.

— Мертвых я воскрешать не могу, — совсем тихо произнес он. — Нужно спешить. Бой еще не окончен.

Стальные пальцы глухой тоски сдавили сердце девушки, она провела ладонью по холодным векам Вальда, навсегда закрывая его опустевшие янтарные глаза. Рядом опустились на колени Ная, Римпо Лу, Фредерик, их тесным кругом обступили Просперо и Йохан, Ребекка Сатронг, Артур Коккинавье, Луис Амавази и Ренар Нок-Старвинд. «Алые» знали Вальда не один десяток лет, и пусть они никогда не были друзьями, вместе с остальными разделяли горечь утраты. Их вновь стало меньше — воителей старой эпохи, наблюдавших, как в пламени страшной войны был выкован новый мир. Тех, кто ковал его собственными руками.