Гвардия тревоги

— Я попробую узнать, — повторил Дима. — А скажи… в чем я или кто-то другой должен заменить Роберта?

— Берт — гений, — равнодушно сказал Кирилл и той же веткой, какой Дима писал решение системы уравнений, нарисовал на снегу солнце с лучами. — Он сделал одну вещь, которой нигде нет. За нее, я думаю, и «Майкрософт» удавился бы. Но он ее никому не продаст, потому что это, кажется, и невозможно. Она как бы компьютерная и как бы нет…

— Что за чушь? — раздраженно спросил Дима. Он изнемогал. Это чувство за последнее время сделалось для него почти привычным. — Как это — нигде нет? Как это — компьютерная и не компьютерная? И вообще, время одиночек, делающих свои открытия на коленке, — процитировал он Михаила Дмитриевича, — давно прошло!

Кирилл, по всей видимости, цитатой не впечатлился.

— Вот ты спрашивал про движения, а я пытался тебе объяснить, — сказал он. — Это то же самое, если рассудить. Смотри. Любая граница условна. Между людьми. Между животными. Между вещами. Между людьми и вещами. Если две металлические пластинки плотно прижать, они срастутся — помнишь, по физике в шестом классе проходили? Если люди долго вместе живут, они друг друга без слов понимают. Или человек и собака. Вот Маша Новицкая с лошадьми, так она и человеческие мысли неплохо читает. Весь мир — одно. Ну так это и значит, что можно куда хочешь переходить, кем хочешь становиться… Если уметь, конечно. Мудрецы всех времен и народов умели, а прочие называли чудом…

Дима смотрел устало. Хотелось спросить у Кирилла что-нибудь в духе папы или бабушки. Например: «Кстати, Кирилл, а ты Пелевина читал?»

(Пелевина очень ценил Михаил Дмитриевич. Дима и Александра Сергеевна, заинтересовавшись, попробовали его читать, но у обоих не пошло. «Какой-то он поверхностный. По большому счету», — сформулировала бабушка. Внук не очень понял, но на интуитивном уровне согласился с ее оценкой.)

— Кирилл, ну при чем тут мудрецы? К больному Роберту и 8 «А» классу?

— При том. Мудрецы лет по сорок учились это единство ощущать, а потом переносились куда-то, или по воде ходили, или с синицами разговаривали. Но океан там, или воздух, или синица — это все-таки сильно другое, если с человеком сравнить. А компьютер — он намного проще, чем даже самый простой микроб. К тому же его сам человек и придумал, там все по его мозгам построено. Вот Берт и сделал такую штуку, которая позволяет убрать границу.

— Что? — Дима выпрямился. — Какую границу?

— Ты еще не понял? — в голосе Кирилла Диме послышался упрек. Как так: математическую олимпиаду выиграл, а таких простых вещей не понимает?

— Границ на самом деле нет. Нам кажется. Человек и его вещь — это сравнительно просто. Вот Берт и нашел способ преодолеть границу между компьютером и человеческим мозгом. И сделал это…

Несколько секунд Дима молчал. Потом шепотом спросил у Кирилла:

— Ты… это серьезно?

— Совершенно серьезно, — подтвердил Кирилл Савенко. — Мы все этим пользуемся.

Дима закрыл глаза, сполз спиной по забору и сел на снег. Сжал и разжал кулак. С ладони медленно улыбался невидимый Будда. Снежинки падали в сгущающихся сумерках и звучала тихая музыка. «Это музыка снега, — подумал Дима. — Как запах звезд у Маши Новицкой. Все — одно. Границ — нет…»

Глава 12 Воздушные колечки с творожной начинкой

Борька смотрел боевик. На экране все взрывалось и рушилось и какие-то люди с лицами-кирпичами палили от бедра из толстых, как сардельки, базук. Тимке такие фильмы нравились. Они бодрили.

— Тимыч, — угрюмо глядя на экран, позвал Борька. — Подь сюда. Разговор есть.

— Чего? — откликнулся Тимка. — Некогда мне, Борь. Дела. Давай потом, а?

— Сейчас, — мотнул головой Борька.

В тёлевизоре боевик сменила реклама. Ухоженные женщины с улыбками усталых кукол стирали белье новым стиральным порошком и осторожно, маленькой ложечкой, пробовали нежное творожное суфле.

Тимка присел на корточки. Вертевшийся под ногами Дружок тут же с готовностью перевернулся на спину. Тимка принялся чесать собачье брюхо. Песик прикрыл от удовольствия глаза и начал тихо похрюкивать. По розовой коже и в редкой шерсти через брюхо наискосок шустро бегали темные, похожие на семена блохи.

— Во что ты ввязался, Тимыч? — спросил Борька. — Ты еще мелкий, я тебя предупредить хочу…

— Поздно, Борька, пить боржом, когда печень отвалилась, — сказал Тимка.

— Погоди, погоди… — Борька привстал на диване. — Я тебе объясню. Ну ладно, допустим, сейчас ты им для чего-то нужен. Но ты же не понимаешь, что они с тобой потом сделают, когда надобность закончится…

— Не боись, понимаю, — возразил Тимка. — Только это еще поглядим, как выйдет…

— Тимыч! Чего ты один против них?!

— А я не один, — твердо сказал Тимка.

— Кто ж с тобой? — неподдельно удивился брат.

— А черт его знает, Борька! — честно ответил Тимка. — Только кажется мне, что это что-то такое… вроде снега или ветра. Кто ж против них?

— А-а-а, — разочарованно протянул Борька. — Фигню гонишь… А я-то подумал… — он подмигнул брату. — Неужели это та жирная свинюшка, с которой ты третьего дня у парадной стоял…