Гвардия, в огонь!

И к пушке бежит, в обеих руках по плоскому ящику. Открыли крышку, снаряды маленькие, несерьёзные с виду. Илья снаряд в казённик загнал, замок закрылся. Он к прицелу приник, не видно ничего, только небо. Штурвалом вертикальной наводки ствол ниже опустил, потом взгляд вперёд. Танк метрах в двухстах – левее двадцать градусов. Грубо по стволу навёл, потом снова к прицелу приник. О, разрешение хорошее, отчётливо крест на броне виден, траки блестят. Не мешкая, надавил кнопку спуска, что в центре штурвала была. Резкий выстрел, оглушило. Надо было рот открывать, как это артиллеристы делают, чтобы не оглохнуть.

– Саша, снаряд!

А сам над щитом приподнялся. Надо же посмотреть, что с танком стало. Опыта стрельбы по движущейся цели из пушки не было. Если не считать стрельбы из КПВТ в училище, да нескольких выстрелов из немецкого Т-III у моста. Снаряд, выпущенный им сейчас, угодил в каток гусеницы, танк завертелся и встал, подставив бок. Манков уже снаряд в казённик вбросил. Илья наводку штурвальчиком подправил, выстрелил. Видно было, куда снаряд ударил. Просверк на кормовой броне, потом сразу дым пошёл. Откинулись люки, танкисты стали танк покидать, тут уж пехота огонь из всех стволов открыла. Танкистов люто ненавидели и ни один не смог убежать, так и попадали рядом с уже полыхнувшим танком.

– Снаряд!

– В стволе уже! – ответил Манков.

Из-за горящего танка показался корпус другого танка. Он явно засёк пушку. Показался на несколько секунд, короткая остановка, выстрел по позиции противотанкового орудия, и дал задний ход, спрятавшись за корпусом горящего танка. Осторожен и хитёр немец! Борт не подставляет и показывается на короткое время, Илья даже пушку навести не успел. К счастью, немец промахнулся, их снаряд с перелётом ушёл, взорвался уже за позициями. Но немец не успокоится. Только где он появится? Слева или справа из-за корпуса горящего танка?

– Илья, справа! – крик Манкова.

Он первым узрел показывавшийся корпус. Илья штурвал вращать начал. Вертикальная наводка в самый раз. Танк только часть корпуса показал, а Илья выстрелил.

– Саня! Снаряд!

– Уже!

Клацнул замок, и Илья выстрелил второй раз. Видно, угодил. Пробитие было или ведущую звёздочку повредил, за дымом не видно, но танк замер. Манков заорал.

– Так тебе, сука, и надо!

А слева танки уже в сотне метров от нашей траншеи.

– Манков, помоги!

Пушку надо было немного развернуть, иначе не хватало угла горизонтальной наводки. Ухватились за станины, развернули. Пушка даром что невелика, а полтонны весом. Её хорошо ворочать полным расчётом, а не двум бойцам. Справа сзади взрыв, снаряд в бруствер капонира угодил. Почти все осколки на себя Манков принял. Илью слегка посекло осколками и контузило. Свет в глазах померк, и он отключился. Пришёл в себя вечером, начинало смеркаться. С трудом сел, кружилась голова, в ушах шум. Посидел так немного, лучше стало. Повернул медленно голову вправо. Манков смотрел на него мёртвыми глазами, грудная клетка кровавое месиво из себя представляет. Почему так тихо? Оглох он? Или бой закончился? Отбили атаку? Илья сначала на четвереньки встал, потом ухватился рукой за колесо пушки, с трудом встал. Его штормило, раскачивало, как пьяного. На поле боя трупы, сгоревшие танки и никакого движения.

– Эй! – попытался крикнуть Илья.

А во рту пересохло, какое-то сипение раздалось. Не, не оглох, услышал себя. Побрёл к траншеям. Ни одного живого, одни трупы. Позы самые причудливые, в каких застала смерть. В голове зрело понимание – прорвались немцы! В нескольких километрах от их позиций Можайск, но частей РККА на пути немцев уже не было. Получалось – вновь один и в тылу немецких войск. Не повезло. Хотя с какой стороны посмотреть. Если сравнить с Манковым или расчётом сорокапятки, так он просто везунчик. Сотни наших бойцов головы сложили, а он жив!

Боровск пал 16 октября, через день Можайск и Малоярославец. Немцев удалось остановить поистине титаническими усилиями, напряжением всех сил на рубеже рек Протва и Нара.

Государственный Комитет обороны 15 октября принял решение об эвакуации дипломатических миссий и правительственных учреждений в Куйбышев и Саратов. Сапёры стали минировать мосты, заводы, театры.

На следующий день город охватила паника. Многие директора предприятий, явив трусость, грузили на машины домочадцев и наиболее ценные вещи, уезжали на восток. Мародёры бросились грабить магазины и склады. Панику и беспорядки с трудом удалось остановить силами милиции и частей НКВД. ГКО 20 октября ввёл в Москве осадное положение – введение пропусков, проверку документов патрулями, комендантский час и прочие ограничения. К Москве срочно, литерными поездами, перебрасывали из Сибири и Казахстана свежие дивизии. Сталин, уже бывший на вокзале у поезда, в последний момент ехать в Куйбышев передумал, остался в городе.