Гвен Винн. Роман реки Уай

– Достаточно! – отвечает священник. – Если понадобится еще что-нибудь сообщить вам до четверга, я приду – завтра вечером. Поэтому будьте дома. Тем временем позаботьтесь о лодке. Не допускайте в этом деле никаких ошибок, coute que coute (Любой ценой, во что бы то ни стало, фр. – Прим. перев.). И позвольте еще раз напомнить о необходимости молчания – никому ни слова, даже вашему другу Робу. Verbum sapientibus! Но вы ведь не ученый, мсье Коракл. Думаю, моя латынь вам непонятна. Если перевести на ваш родной язык, это означает: держите рот на замке, если не хотите получить вместо галстука веревку из материала грубее шелка или хлопка. Вы поняли?

На сатанинский юмор священника браконьер отвечает слабой улыбкой6

– Понял, отец Роже, все понял.

– Прекрасно. А теперь, mon bracconier, мне пора идти. Но перед уходом еще немного воспользуюсь вашим гостеприимством. Еще одна капля, чтобы защититься от холодного ветра.

С этими словами он наливает себе еще бренди – кстати, это лучший коньяк из «Уэльской арфы», выпивает, говорит «bon soir!» и выходит.

Проводив его до двери, браконьер стоит на пороге и смотрит ему вслед. Он думает о разговоре, и мысли его отнюдь не приятные. Никогда не радовался он так уходу гостя. Правда, дела обстоят не так плохо, как он опасался и мог ожидать. Однако все равно они плохи. Он в западне, в прочной сети, которую в любой момент могут затянуть; и трудно решить, кто лучше: полицейский или священник. Для собственных целей священник позволяет ему жить, но это все равно что жить, продав душу дьяволу!

Рассуждая так, он слышит звук, который делает его мысли еще более мрачными. По поляне разносится умоляющий голос – дикий стонущий крик, словно в крайнем отчаянии. Кораклу почти кажется, что это крик тонущей женщины. Но слух его слишком привык к лесным звукам, чтобы он мог обмануться. То, что он слышит, лишь слегка изменено ветром.

– Ба! – восклицает он, узнав крик малой ушастой совы, – Это всего лишь проклятая птица! Каким дураком страх делает человека!

И с этим пошлым замечанием он возвращается в дом, закрывает изнутри дверь и ложиться в постель – не спать, но долго лежать без сна, испытывая все тот же страх.

Глава двадцать восьмая Игра в обиду

Солнце зашло в день рождения Гвен Винн, ее двадцать первый день рождения, но в поместье продолжается грандиозный праздник – бал!

Вечер темный, но тьма не мешает развлечениям; напротив, она усиливает их великолепие, подчеркивая иллюминацию. Вдоль всех прогулочных дорожек развешаны разноцветные лампы, они висят на деревьях, окна первого этажа дома открыты, и в них заходят и выходят, как в двери. Гостиная в этот вечер отведена для танцев; ее ковер убран, пол натерт воском и стал скользким, как каток, – отвратительный обычай! Хотя комната большая, она вмещает не больше половины желающих потанцевать; и, чтобы исправить этот недостаток, кадриль можно танцевать и снаружи, на газоне; струнный и духовой оркестр из соседнего городка играет так громко, что слышно всем.

К тому же не все заняты этим великолепным развлечением. Роскошно накрытый в столовой стол, с превосходным выбором вин, привлекает немало гостей; Другие предпочитают прогуливаться по дорожкам, даже за пределами света ламп; некторые не считают, что здесь темно: напротив, для них чем темней, тем лучше.

Присутствует по крайней мере половина элиты графства, и мисс Линтон, которая все еще хозяйка, в превосходном настроении осуществляет верховное правление. Поскольку это последнее развлечение в Ллангоррене, на котором она официально является старшей, можно было бы подумать, что она воспримет его по-другому. Но она остается жить в Ллангоррен Корте, привилегии ее нисколько не уменьшаются, и она может не опасаться будущего. Напротив, эту ночь она живет, как жила в молодости; ей кажется, что она вернулась в Челтхем, в дни своей славы и танцеут с «первыми джентльменами Европы». Если ее звезда заходит, то заходит она во славе, как знаменитая песня умирающего лебедя.

Странно, что на таком празднике, со всеми связанными с ним обстоятельствами, старая дева, до этого бывшая хозяйкой поместья, счастливей, чем молодая, будущая хозяйка! Но так оно и есть. Несмотря на красоту и богатство – теперь оно не в будущем, а на самом деле принадлежит ей, – несмотря на окружающие ее веселье и великолепие, на дружеские приветствия и теплые поздравления со всех сторон, Гвен Винн совсем не весела. Напротив, она почти несчастна!