Гвендолин и Лили. Наперекор судьбе

Как бы то ни было, я узнала все, что мне было нужно. Не сразу. Выведывала исподволь, по чуть-чуть, по крупицам собирая информацию, выжидая подходящие для этого моменты. И не сказать, что подозрения Рэйста о шпионаже, которых я опасалась, были лишены оснований. Когда все закончится, когда я смогу сбежать из дворца, я найду Ингвара – или его последователей, если сам он, как гласили слухи, мертв – и расскажу все, что знаю. Ареса нужно уничтожить, как и его адгерентов. Всех, кто причастен к творящемуся в Даневии хаосу.

Но то – возможное будущее. Счастливое будущее, в котором не будет Ареса, Рэйста и его свихнувшейся на ревности горгульи-жены. Будущее, ради которого я буду бороться до последнего вздоха.

А в настоящем мантикор сражался с некрисом, отвоевывая мое право жить. Когти располосовали землисто-серое лицо, пасть сомкнулась на шее с дряблой кожей, но неупокоенному все было нипочем. Я хорошо помнила рассказы Рэйста о том, что убить уже однажды умерших совсем непросто, что воочию видела сейчас.

Я поздно заметила в руках некриса нож, видимо отобранный у кого-то во дворце. Бросилась вперед, чтобы выбить его из рук, и почти успела, но… Одним невероятно мощным ударом руки неупокоенный с силой оттолкнул меня. Нож по самую рукоять вонзился в заднюю лапу мантикора, и несчастный зверь взвыл от боли.

Не знаю, чем бы закончилось это противостояние, если бы не подоспевшие стражи, а после – и сам некромаг. Пока стража держала некриса, Рэйст иссушал его магию. Он мог бы и погрузить его в сон, как сделал и раньше, но, видимо, решил, что такой неконтролируемый и непредсказуемый солдат в их армии будет лишним.

И пока граф убивал – на этот раз окончательно – некриса, целители уже спешили к мантикору. Бедняжка сильно хромал, припадая на левую лапу, а я сочувственно гладила его по шкуре.

В поднявшейся суматохе я была совершенно лишней. Уходя, я бросила на мантикора благодарный взгляд и беззвучно прошептала: «Спасибо».

Глава двадцатая. Лили

Я понимала – пешком до родного дома мне никогда не дойти, но отказаться от мысли вернуться в свой городок не могла. Только бы преодолеть границу между Даневией и Непримиримыми Землями, и тогда… Что тогда, я не знала. Гвендолин там нет, папы… надеюсь, наши соседи, узнав о случившемся, хотя бы провели для него достойные похороны. Дом пуст и одинок, но это все же моя родная обитель.

Я брела вдоль дороги, чтобы не сбиться с пути, но при малейшем шуме бросалась в укромные местечки – пряталась за деревьями, ныряла в овраги. Владения Гаена Воргата уже давно остались далеко позади, как и другие дома – всюду, куда ни глянь, простирался лишь безжизненный пустырь, уже виденный мной однажды – когда меня везли из Тскаваны в мой новый дом.

Украденная из библиотеки Гаена Воргата карта почти не помогала мне ориентироваться в пространстве. Совсем скоро я совершенно запуталась и перестала понимать, где нахожусь и куда мне идти. Да еще и припасы заканчивались с устрашающей быстротой, как бы я ни старалась их растягивать.

Конечно, сбегая из дома, где, наряду с болью и унижением были и теплая постель, и крыша над головой, в открытый и равнодушный мир, я не думала, что путешествие будет легким. Что и говорить – я даже представить не могла, как именно сумею попасть домой. Но… каждый час, проведенный на свободе, все больше разрушал мои иллюзии. Я думала, что, обретя свободу, стану счастливее… Но счастье пряталось где-то под толстым слоем дорожной пыли и холодной землей, на которой мне приходилось ночевать.

Немудрено, что на второй день, минувший с момента побега, я заболела. Сначала горло запершило, потом наружу вырвался надсадный кашель, а глаза заслезились. Голова кружилась, я стала неповоротливее – это все привело к тому, что, когда я пыталась забраться на холм, надеясь с высоты увидеть простирающийся вдали город, я запнулась об острый камень и порвала ботинок. Добравшись до вершины, я обессиленно рухнула на колени и тихо расплакалась от бессилия. Казалось бы, такая мелочь – игла и нитка, но как бы они сейчас выручили меня! Если бы рядом была Гвендолин, ей потребовалось бы не больше минуты, чтобы стянуть края прорехи воздушными нитками. А папа бы и вовсе их залатал так, что никто и не догадался бы о произошедшем. И только я – «бедная малышка Лили», обделенная магической силой и обреченная бродить по чужой земле в порванном ботинке, куда постоянно забивался песок и мелкие камни, ничего поделать с этим не могла.

Города я так и не увидела – лишь голая земля, с чернеющей сбоку полосой леса. Только неприметная точка вдали возрождала надежду увидеть жилые земли. Конечно, туда мне, даже в одеянии Немого, соваться не следовало. Но мне нужен был хотя бы указатель, чтобы понять, куда я забрела и в каком направлении двигаться дальше.

Мне ничего не оставалось делать, как продолжать идти куда глаза глядят. Оставаться на месте было слишком опасно.