Гвиневера. Дитя северной весны

— Я забыла предупредить об этом Артура, и он подарил мне прекрасную кобылу. Что же делать? — воскликнула я, видя, как огорчена моя наставница.

— Можешь позволить одному из мужчин ехать на ней, госпожа, — предложила она, — а ты въедешь в ворота в паланкине, как и подобает девушке твоего положения.

— Нет, Винни, так не пойдет, — рассердилась Бригит. — Ты же знаешь, как людям хочется посмотреть на свою новую королеву, а даже при раздернутых занавесках они увидят ее только мельком.

Лавиния протянула руку и разгладила покрывало в ногах моей кровати, а я с раскаянием подумала обо всех ее усилиях, предпринятых ради того, чтобы подготовить паланкин специально для этой поездки.

— Я думаю, что паланкин пригодится, когда госпожа будет беременной, — ласково добавила Бригит. — Вспомни, как красиво она выглядела сегодня вечером верхом на лошади. Длинные волосы Гвен развевались по ветру, и кобыла гарцевала с законной гордостью, неся на себе воистину бесценное сокровище. Люди, конечно, должны впервые увидеть свою королеву именно такой.

— Наверное, ты права, — в конце концов согласилась Винни и умоляюще обратилась ко мне. — Но ты обещаешь мне надеть платье и не натянешь тунику и штаны в последнюю минуту?

— Вот это я обещаю точно. — Я улыбнулась, чувствуя облегчение от того, что она больше не обижается. — И с завтрашнего дня я буду почти всегда носить платья, — ты ведь часто просила меня об этом.

Взгляд моей наставницы был полон обожания, и на мгновение мне показалось, что она сейчас наклонится и поцелует меня перед сном, как когда-то Нонни.

Но она распрямила плечи и пробормотала:

— Пора ложиться, — потом пожелала мне хороших снов и торопливо вышла из комнаты.

Когда все улеглись, я вспомнила слова Бригит о переменах в нашей жизни и поняла, что она права. Завтрашняя поездка будет не просто последними милями долгого путешествия, завтра я впервые встречусь с людьми, которые впредь будут думать обо мне не просто как о человеке, а как о своей королеве.

Независимо от того, хорошо это или плохо, ничего изменить уже невозможно. Я вступала на дорогу, с которой не свернуть, и эта неизбежность непреклонно и зловеще нависла надо мной.

С восходом солнца моя судьба будет решена. Еще можно убежать; тем не менее эта мысль показалась мне ребячеством, и я отбросила ее.

За время поездки моя тоска по свободе незаметно сменилась желанием достойно встретить брошенный вызов. И, хотя я ужасалась масштабам грядущих перемен и не знала, как меня примет народ, мне никуда не хотелось бежать и ничего не хотелось менять.

Я отдалась своей судьбе так уверенно, будто меня уносило течение реки. Шепот Кевина звучал в душе: «Конечно, ты выдержишь… наследница великих королев прошлого, кельтская дочь Регеда… ты выдержишь!»

Я сонно улыбнулась, вспоминая напутствие жрицы. Да, я выйду замуж за Артура, потому что мне уготовано стать его женой… все и вправду было очень просто.

35 САРУМ

Перед рассветом колокола, созывающие монахинь к мессе, нежно зазвонили, и я встала, чтобы пойти с Лавинией и Бригит в часовню. Я никогда прежде не посещала христианской службы, но будущей королеве Британии следовало проявить уважение к разным религиозным верованиям своих подданных.

Служба была непонятной, но приятной, и когда священник предложил помолиться за «девушку, которая приехала с севера, чтобы выйти замуж за нашего короля», я подумала, знает ли он о том, что эта девушка стоит среди женщин с покрытыми головами.

Потом мы в молчании позавтракали в трапезной монастыря и вернулись в мою комнату, где своего часа дожидались простое белое платье и венок из плюща. К восходу солнца я уже сидела верхом на белой кобыле и была готова к отъезду.

Тень приплясывала и гарцевала, и колокольчики на уздечке перезванивались, будто нас благословляли боги, давно забытые и еще неизвестные. Пробежал легкий ветерок, радующий пчел и бабочек, и я подставила лицо его ласковому дуновению.

В последнюю минуту настоятельница монастыря торопливо прошла по мощеному двору и робко поднесла мне большой букет цветов. Цветы, безупречно белые, по форме напоминающие воронку, были незнакомы мне. Настоятельница объяснила, что это лилии, символ богоматери, и они передают мне ее благословение. Я поблагодарила женщину и бережно прижала букет к себе.

Наконец мне стало понятно значение этого дня: встреча севера с югом, язычества и христианства, прошлого и будущего. По контрасту с Самхейном я почувствовала разницу между заботами смертных и неясными очертаниями непреложных божественных истин, как будто исчезла граница, разделяющая два королевства, и все стало возможным, а все противоречия приемлемыми. Когда Бедивер вывел отряд за ворота монастыря, я была одновременно и спокойной, и взволнованной. Казалось немного странным, что я начинаю путь в новую жизнь, увенчанная языческим плющом и с христианским символом чистоты в руках.