Гвиневера. Дитя северной весны

Я настолько погрузилась в воспоминания, что даже не слышала, о чем говорила Бригит, пока она не потянулась ко мне и не взяла меня за руку. Горе той, давно прошедшей весны уступило место ритмичному топоту лошадиных копыт, звяканью уздечек и свежей зелени лесов вокруг нас. Я посмотрела на свою подругу — она внимательно рассматривала меня.

— С тобой все в порядке, Гвен? — спросила она, с тревогой хмуря брови.

Я кивнула, медленно возвращаясь к настоящему.

— Никакой хандры или грустных размышлений? Я не хочу всю ночь сторожить тебя, чтобы ты не сбежала, — сказала она полушутя.

— Не бойся… я вспомнила детство, а туда вернуться нельзя. И думала о матери… жаль, что ты не знала ее.

— Судя по рассказам Нонни и по редким замечаниям женщин, мне кажется, что я ее знала, — мягко сказала Бригит. — Кажется, что она была просто святой, если верить тому, что о ней всегда говорят.

Я улыбнулась при мысли о внезапном представлении о матери как о христианке. Верная, заботливая, смеющаяся, царственная, нежная, грациозная… у нее были все эти качества, и даже больше. Но покров самоотреченности и оторванности от мира, который носили христианские священники, был бы явно отвергнут моей матерью. Ее любовь к людям и теплое, неисчерпаемое чувство товарищества были частью того, что делало ее хорошей королевой, и я подумала, что она вряд ли изменила бы себе Вероятно, невозможно быть благочестивой христианкой и королевой одновременно.

— Ну, — рассмеялась я, — несмотря на все это, мать была почти такой же язычницей, как и тс, которые только появились.

Рысью подъехал первый рыцарь Артура с сообщением, что мы остановимся в таверне перекусить.

— И лошади отдохнут, — добавил он.

Таверна была старой и уютной. Дополнительные помещения были пристроены к зданию римского дорожного поста, и весь дом, казалось, съежился под толстой тростниковой крышей. Хозяева, должно быть, ждали нас, потому что столы были накрыты и на случай, если я захочу побыть одна, приготовлена комната. Лавиния считала, что будет более прилично, если нам подадут обед туда, но комната была маленькой и подавляла меня, заставляя чувствовать себя пленницей, поэтому я присоединилась к остальным, собравшимся на внутреннем дворе, где тоже расставили столы.

Я немного знала хозяина постоялого двора и его жену, поскольку они приезжали на заседания совета в Уотеркрук, когда двор останавливался там. Жена, крупная и добросердечная женщина, с радостью демонстрировала свое кулинарное искусство, несколько взволнованная тем, что ей приходится принимать таких благородных людей. Ее муж был настолько же аккуратен и подтянут, насколько неряшливой была она, и подавал в большом количестве добрый эль и медовый напиток явно для того, чтобы компенсировать отсутствие вина.

— Все самое лучшее, что у нас есть, для людей Артура! — объявил он, тем самым заработав рукоплескание людей, сопровождающих меня.

После обеда, состоящего из холодного мяса, сыра, ячменных пирогов и острых солений, хозяйка принесла пудинг, облитый вареньем из ягод.

Бедивер положил десерт в две миски и, подав одну из них мне, сел за стол напротив меня.

При ближайшем рассмотрении первый рыцарь Артура оказался моложе, чем я думала. У него было грубоватое лицо — из тех, что теряют пухлость в ранней юности. Его рыжевато-каштановые волосы походили на листья граба, пожелтевшие к осени, и, хотя со своими людьми он говорил на латыни, ко мне обращался на родном языке кумбрийцев. Бляха с изображением красного дракона, блестевшая на плече плаща, была единственным признаком его принадлежности ко двору Артура.

Он вежливо кивнул.

— Я надеюсь, что скорость, с которой мы едем, не утомительна для тебя?

— Вовсе нет, — сказала я, недоумевая, за кого он меня принимает. Возможно, женщины с юга действительно предпочитают путешествия в паланкине. — Я была бы только рада, если бы мы двигались чуть-чуть быстрее. Это возможно? — с надеждой спросила я.

— Боюсь, что нет, — ответил он с набитым ртом, — потому что Мерлин не хочет утомлять своего старого мерина, и нужно приглядывать за вьючными лошадьми. Но я посмотрю, что можно сделать, когда мы доберемся до главной дороги. — Его глаза прищурились в улыбке, когда он добавил: — Судя по всему, ты не из тех женщин, которые приходят в ужас от того, что надо ехать рысью?

Я ухмыльнулась от такого сдержанного высказывания и кивнула:

— Так и есть. Мне кажется, я с детства езжу верхом не меньше, чем хожу. И признаюсь тебе, что больше всего мне хотелось бы сейчас мчаться вскачь по пескам Рейвенгласса.

Потом я сообразила, что такое замечание могло быть неправильно истолковано, но Бедивер казался невозмутимым. Трудно понять, был ли он очень тактичным или просто невнимательным, и я напомнила себе, что не следует распускать язык.

— Вчера вечером нам была оказана честь слушать твоего барда, — продолжил Бедивер. — Я давно мечтал встретиться с ним.

— С Эдвеном? — Меня удивило, что о нашем семейном летописце знают за пределами королевства.