«ГЗ»

Идемте дальше. Итак, 1 сентября 1953 г. на площади перед главным зданием МГУ состоялся торжественный митинг, в новых зданиях Университета начались учебные занятия. Иосиф Сталин не дожил до этого события семь месяцев. А дожил бы, то, возможно, все-таки МГУ носил бы его имя, а не Ломоносова. Планы подобного переименования были вполне реальны.

Говорят, что еще в 1949 году один из чиновников предложил отметить семидесятилетие Сталина присвоением его имени МГУ. Но генсек тогда на предложение якобы ответил:

– Главный университет страны может носить лишь одно имя – Ломоносова.

Но «общественность» не унималась. Ректор и руководители общественных организаций обращались в Политбюро ЦК КПСС с просьбой присвоить Московскому университету имя Иосифа Виссарионовича Сталина. Для нового названия университета были уже приготовлены и буквы, и место под них над карнизом главного входа в высотное здание. Смену имен собирались приурочить как раз к открытию университета на Ленинских горах. Но диктатор не дожил, и университет носит все-таки более подходящее ему имя великого ученого Ломоносова.

В новый корпус университета въехали представители естественных наук, гуманитарии остались в старом здании на Моховой, но не обижались, хвастая: «А из нашего окна площадь Красная видна!». Впрочем, с верхних этажей ГЗ Красную площадь тоже можно увидеть. Правда, только с помощью бинокля.

Переезд в новое современное здание открыл множество новых возможностей. Но при этом произошел территориальный раздел университета на естественников и гуманитариев. Они обособились, так как учились и жили в разных местах. Физики и лирики стали гораздо меньше влиять друг на друга.

Впрочем, на это никто особо не обращал внимания. Все находились под впечатлением от новейшего по тому времени оборудования, которым были оснащены лаборатории и аудитории в новом здании. Бюджет университета вырос более чем в 5 раз по сравнению с довоенным.

В 1958 году на Ленгорах стали строиться новые корпуса для гуманитарных факультетов, столовая для 700 студентов, отдельное здание для научной библиотеки на пять миллионов книг.

Послевоенное развитие университета обычно связывают с именем беспартийного декана механико-матиматического факультета Ивана Георгиевича Петровского. Политбюро единодушно утвердило его в должности ректора в мае 1951 года. Иван Георгиевич не был москвичом. Приехав в 1922 году в Москву, несколько первых ночей провел на вокзале, затем стал работать дворником за жилье и питание. С осени же 1923 года Петровский начал преподавать математику на рабфаке искусств Наркомпроса. Жил он тогда с женой в коммунальной квартире и работал в основном дома, лежа на диване и садясь за стол только для записей своих мыслей. Соседи поговаривали: «Странная семья, жена каждый день ходит на работу, а муж целыми днями лежит на диване».

В 1940 г. Петровский стал первым выборным деканом университета. Вступив в должность ректора, он изучал опыт работы со студентами в других странах. Согласно его теории, в первую очередь нужно было брать в университет особо одаренных школьников, которые в учебе не прерывались для работы на производстве или службы в армии. В Англии же тогда поступали по-другому – принимали в вузы молодежь, отслужившую и не потерявшую желание учиться дальше. Был ли прав Петровский? Вчерашние школьники скажут – да. Но те, кто прошел горнило армии, производства и стал ученым, видимо, скажут – нет. Было замечено, кстати, что к третьему курсу те же рабфаковцы догоняют «школьников» и дальше учатся нередко даже лучше их.

Смугловатые потешно повторяли незнакомое им слово:

– Рап фак… Рап фак…

А Vera Semenova увлеченно рассказывала дальше:

– В послевоенные годы университет не просто занимался наукой, ему пришлось снова «ковать оружие», в частности уже ядерное. Усиливалось противостояние с Западом, с капиталистической системой. На этом фоне в стране усиливалась и идеологическая борьба, не шедшая, однако, на пользу науке. Ограничивались контакты с зарубежными научными центрами. Были свернуты целые направления исследований. Так, генетику признали «буржуазной лженаукой». Идеологически же выдержанный псевдоученый агроном Лысенко был в фаворе.

Из-за развернутой борьбы против космополитизма даже сократили список персон, чьи скульптуры должны были украсить территорию университета. Автор известных комментариев к «Капиталу» Карла Маркса профессор Розенберг с трибуны партийного собрания исторически прошепелявил: «По факультету ходят шлухи, говорят, что я кошмополит»…

Смугловатые тут же тихо перешепнулись:

– Шлухи… Шлухи…

Vera Semenova не обратила на это внимание:

– Одни ученые были ограничены в своем научном творчестве, другие и вовсе подверглись необоснованным репрессиям.