H2o

Виктор отстегнул микрофон-петличку раньше, чем подошла ассистентка, и та, заметив его движение, подходить не стала вовсе. Телеведущая, тридцати-с-чем-то-летняя стервочка в боевом макияже, тоже отстегнулась сама и, мельком кивнув, испарилась из студии. Пожилая редакторша, в чьи обязанности входило аккуратно спустить гостя с лестницы, с индифферентной мордой лица ожидала в дверях.

Телевидение — на редкость честная структура. Тут даже и не пытаются скрыть, насколько ты им безразличен — после эфира. Все процессы доведены до крайнего автоматизма, всё взаимозаменяемо, никто и ничто не представляет индивидуальной ценности. Хорошая система. При желании ты, наверное, мог бы стать неплохим телемагнатом.

В сопровождении редакторши спустился вниз в стеклянном лифте. Оля ждала в вестибюле, в руках у нее был пластиковый стаканчик с молочным коктейлем; ввиду приближения Виктора коктейль взметнулся вверх по трубочке, как нескончаемая макаронина, и Оля точным движением сунула стакан в мусорный контейнер. Она вообще никогда не ела и не пила в присутствии шефа, не отпрашивалась на обед и редко давала себя вот так застукать. Улыбнулась и шагнула вперед:

— Ну как?

Когда он возвращался с по-настоящему важного мероприятия или встречи, она не проявляла ни капли любопытства. Но после эфира либо публичного выступления — всегда. И ты, кстати, ни разу не задумывался, почему.

— Непременно посмотри в записи, — не стесняясь редакторши, посоветовал Виктор. — Пожалеешь, что сама не вышла за меня замуж.

Оля рассмеялась, искренне, звонко; Виктор потрепал ее пониже талии, вызвав тем проблеск интереса со стороны индифферентной лошади, уже свернувшей обратно к лифту. И на мгновение испытал острый и мальчишеский, совершенно лишний восторг.

Это — да, ты за собой знаешь. Пускай не слабость, а только ее зародыш, возможность, но возможность опасная. Страстишка к публичности, к тому проблеску собственной уникальности и незаменимости, который заставляет всех и любого, самого равнодушного и все на свете повидавшего циника, зафиксировать внимание, сфокусировать взгляд, сосредоточить интерес — на тебе. Отсюда совсем недалеко до того, чтобы увлечь, поставить под свои знамена, повести за собой. Собственно, с этого ты начинал, на этом построил свою карьеру, поначалу и вправду политическую, ибо политика в те далекие, теперь уже фольклорные времена действительно представляла собой силу, существовала в реальности не то чтобы строго прикладной, но еще не окончательно медийной.

Сейчас публичность и карьера, медийная и реальная сферы находятся в совершенно разных измерениях жизни. Большинство истинных ее хозяев потихоньку ушли с политической арены, оставив ее тем клоунам и клоунессам, которые органично заняли эту нишу, не претендуя ни на что большее. Ты — пока остался. И не потому, что это все еще приносит некоторую пользу. Тебе просто нравится. Нравится публичность, теле— и радиоэфиры, интервью в глянце, идиотские вопросы журналистов и собственные искрометные мистификации в ответ. Нравится признание твоего артистизма. Вообще — признание.

Все-таки слабость. И ею наверняка пользуются. Вон, даже Оля.

— Кстати, Виктор Алексеевич, — сказала она, когда перед ними разьехались прозрачные двери телецентра. — Я хотела вечером, но раз уж зашел разговор…

— Давай-давай, не откладывай.

— Я выхожу замуж.

Глянул с веселым удивлением: и когда она успела? Все-таки твои люди явно не выкладываются по полной, раз у них остается время и на молочные коктейли, и на личную жизнь. А у кого-то, возможно, и на семейные вечера, камин, собачку, отпуск, тещу, дачу, жареную картошку…

— Умничка, поздравляю.

— Я, наверное, не смогу больше у вас работать.

Пожал плечами и снова потрепал — уже отечески, за щечку.

Ничего, заменим.