Мы остановились отдохнуть. Я ощущал вновь пробудившееся сильное любопытство старого духа, и вместе мы изучали звезды. Обретя новую жизнь внутри меня, лорд-адмирал был настолько обескуражен переменами, случившимися с момента его, как я полагал, насильственной кончины, что обычно держался на заднем плане, похожий на задумчивую тень. Даже не знаю, что я предпочитал больше: его молчание или раздражающие попытки восстать и понять, что он может сделать. Контролировать меня он не мог, поскольку был слаб, как спеленутый младенец, но мало-помалу набирался сил. Моя реакция на это была сложной. Я беспокоился о том, что может случиться, и гордился всплесками воспоминаний о битвах между людьми и Предтечами, особенно о победах. Я разделял боль и потрясение лорда-адмирала, узнавшего о нынешнем могуществе Предтеч, о той судьбе, на которую они обрекли людей после завершения древних войн. Но особенно сильно его обескуражила наша слабость – наша разобщенность и разнородность.
Я сразу подметил, что это не совсем правда, и вскоре понял: то, во что верит лорд-адмирал, и то, что он знает, порой очень разные вещи. Мне подумалось, что еще при жизни его разрывали те же противоречивые чувства, что были знакомы мне и моим товарищам на Эрде-Тайрине и здесь, на большом колесе.