He как у людей

Эйдин устроила грандиозный спектакль, даже слегка переигрывала: заботливо протянула руку своей бедной, старой, выжившей из ума бабуле и повела ее по проходу к сиденьям. Но как только Милли щелкнула ремнем безопасности и прошептала: «Это было шоу века, птенчик», — птенчик обжег ее свирепым взглядом.

— Не говори мне ни слова, — прошипела она. — Ни слова. — После чего закрыла глаза и отвернулась.

Внезапно самолет начинает потряхивать — сначала легонько, а потом по-настоящему, словно включился отбойный молоток. Если выглянуть в окно, кажется, что они со всех сторон окружены белым туманом сбившихся в кучу облаков. Бутылочка виски, пластиковый стаканчик Милли, банка воды и чашка Эйдин дрожат и подпрыгивают на откидных столиках. Самолет вновь страшно ныряет вниз, в животе у Милли что-то падает вместе с ним, и тут же раздается общее «ах!». Где-то заходится в плаче ребенок. Милли чувствует, как чьи-то горячие пальцы сжимают ее руку, и встречает испуганный взгляд внучки. Милли еще никогда не видела ее такой встревоженной. Неужели они решились на свой дерзкий побег в Америку только для того, чтобы погибнуть в ледяном Атлантическом океане? Удастся ли им спастись на этих желтых плотах?

Турбулентность усиливается. На ногу Милли падает мобильный телефон, чья-то книжка в мягкой обложке вылетает в проход. На всех телеэкранах по всему огромному салону изображение одновременно дергается и замирает: на одном экране Том Хэнкс, на другом размытые садовые цветы. Некоторые хладнокровные пассажиры продолжают читать, но почти все прочие, как и Гогарти, кажется, даже дышать перестают. Раздается низкий голос пилота, и он звучит до странности интимно, словно у него тут любовь со всеми сразу, словно этим хриплым бормотанием он пытается успокоить своих близких друзей — пассажиров.

Милли крепко сжимает в руке внучкины пальцы, а другую ладонь кладет сверху. Они похожи на спортсменов, собирающихся с духом перед первым свистком, и ни одна не хочет разжать руту. Проходит несколько минут, и самолет выравнивается. Тучи пропадают из виду, телевизоры снова начинают работать.

48

Впервые ступив на американскую землю, Эйдин с трудом отгоняет от себя воображаемую картину — как их допрашивают в недрах международного аэропорта Орландо. Причиной катастрофы может стать хоть бабушкин перекур на борту, хоть папа, выследивший их, хоть те самые контрабандные сосиски. Однако они беспрепятственно проходят по запутанному лабиринту огромных помещений с работающими во всю мощь кондиционерами. Тут все гигантское. Бегущие дорожки, коридоры-лабиринты, указатели, сами американцы. Америка, по крайней мере в первые несколько минут, совершенно ошеломляет Эйдин. Молча, как овцы за стадом, они идут за толпой людей, которые, судя по всему, знают дорогу.

Наконец они вливаются в пугающе огромную очередь растерянных иностранцев. Сотрудники таможни в аккуратной форме, с черными пистолетами на поясе, громко поясняют, как пройти в огороженный лабиринт. Когда подходит их очередь, сидящий в кабине сотрудник сличает их лица с фотографиями и пропускает оба паспорта через автомат, который издает серию сигналов. На мгновение Эйдин не сомневается, что они влипли: в помещении охраны уже сработала сигнализация, сейчас бабушку арестуют за похищение, и она, Эйдин, окажется в полной заднице.

— Вы приехали по делу или на отдых?

Бабушка улыбается и кладет локоть на стойку, кокетливо подпирая подбородок кулаком.

— Сложный вопрос.

Офицер вглядывается в ее лицо пристальнее.

— Что?

— На отдых и по делу немножко. Soupcon — на кончике ножа.

— Прошу прощения?

— Никаких дел, — поспешно вставляет Эйдин. — Моя бабушка просто… — Она подыскивает нужное слово. Бесячая. Безмозглая. Провокаторша. — Просто шутит. Она имеет в виду казино.

— В Диснейуорлде? — переспрашивает мужчина. — В Диснейуорлде нет казино.

— В Клируотере, — уточняет Эйдин.

— Так вы собираетесь ехать отсюда до самого Клируотера?

— А что, это далеко? — спрашивает Эйдин.

— Да нет, не очень. Но лучше бы вам было лететь через Тампу. Тампа совсем рядом с Клируотером. А отсюда часа полтора езды. — Он смотрит на бабушку и добавляет: — А может, и два с половиной. У вас есть водительские права?

— Мы прилетели не в тот город?

Эйдин сердито косится на бабушку.

— Да ладно, — говорит Милли. — Разберемся.

Полицейский кивает.

— Ав Клируотере вы остановились в отеле? Или в арендованной квартире?

— Простите? — переспрашивает Эйдин.

— Вы не указали адрес в иммиграционной форме. — Он тычет пальцем в пустое место в нижней части формы, которую Эйдин заполняла в самолете. — А без адреса нельзя.

— Извините, но у нас нет адреса, — говорит Эйдин, и в голосе у нее звучит паника.

— Без адреса нельзя. Пожалуйста, отойдите в сторону…

— Не глупи, зайка. Как это нет? — Бабушка уже копается в своей сумке с диковинами. С таким видом, будто сидит у камина у себя в Маргите, начинает выуживать оттуда разные вещи и выкладывать на стол: грязную салфетку — не то в крови, не то в кетчупе, мяч для гольфа, пузырек с огромными буквами «диарея» на наклейке.