Hell to the Heavens (СИ)

И отворачивается на обслуживание других клиентов. Альберих настроила брата против него или он не привык менять своих решений? Сейчас это не очень-то и важно, ведь… Ведь всё гораздо сложнее, чем ему хочется думать.

— Вот увидите, она будет моей…

— Ты можешь попытаться, я с радостью посмотрю как кто-то отчаянно попытается наставить мою сестрицу на путь истинный… — спокойно и равнодушно ответит он, снова отвлекаясь на собеседника. — Ты не похож на того, кто мог бы заинтересовать Кэйю. А если ты сделаешь ей больно, я сам приведу тебя к фатуи и алхимику и брошу им на растерзание. Или присоединюсь к ним, не рассчитывай на мою благосклонность, Эоло… Это предупреждение, а не угроза.

— А если ты об этом не узнаешь? — подливает он масла в огонь, смотря на Рагнвиндра с вызовом, скривив губы в усмешке.

— Не волнуйся, узнаю не я, так кто-то из них, и тогда тебе будет лишь хуже. Советую смириться с тем, что тебе ничего не светит и обратит внимание на кого-нибудь более близкого к тебе.

Бросая мору на стол, Лоуренс выходит из таверны, злобно оглядываясь вокруг. Выйдя на площадь, взгляд цепляется за синюю макушку, что ласково гладит по голове магистра, шепча о том, что говорить не страшно и её названный братец ей точно ничего не сделает.

Дилюк не будет мстить за возлюбленную, он будет мстить за сестру и это гораздо страшнее. По другую руку от Джинн сидит наглый предвестник, что ждёт, пока магистр успокоится и отдаст ему капитана. А потом и вовсе подключается к их дискуссии, предлагая той пойти к нему прямо сейчас и сиюминутно, одним взглядом соглашаясь с Альберих, проводить её прямо в объятия хозяина таверны. И самое страшное то, что Джинн соглашается, с какой-то верой смотря на влюблённую парочку. Наверное, она мысленно завидует чужой способности присваивать себе сердца и открывать своё при необходимости.

Только Дилюк приходит сам, и кивает на довольную улыбку сестры, сухо приветствует Тарталью, при всей своей ненависти к фатуи. Безусловно, этот брак безумно выгоден обоим сторонам, а потому Тарталья к своему возможному шурину относится спокойно, и этот нейтралитет обоюдный. Даже здесь Кэйа не оставляет ему и шанса. Лишь щурится хитро, осторожно подталкивая магистра в руки магната. Пусть уже наконец поговорят как влюблённые, а то всё записки через её руки и робкие просьбы о встрече.

Лоуренс провожает взглядом Гунхильдр, и выходит из тени, внимательно смотря в спину Кэйи. А потом слышит её смех, она оборачивается, мягко поглаживая руки Тартальи на своей талии.

— Даже не претендуй, Лоуренс… — зазвучит голос Аякса, что злобно усмехнётся, притягивая поближе Альберих. — Мне казалось, что тебе и так всё понятно…

И Кэйа мягко, снисходительно улыбнётся, коротким кивком подтверждая слова своего партнёра. Она уложит затылок на плечо предвестника и прикроет глаза, одними губами что-то говоря…

И почему-то тот её отлично слышит, на ухо что-то отвечая. Они не уходят, дразнят а после её мягко целуют в макушку, и выпускают из объятий, от какого-то жеста. Он окончательно запутался. Кто из этих людей является ей будущим супругом?

А потом вспоминает, слова Рангвиндра, и вздрагивает. Брак леди Альберих и Тартальи будет ещё и дипломатическим, говорящим о налаживании отношений между городом и королевством. Если же настрой будет враждебным, рука и сердце заранее отданы главному алхимику, чтобы прервать любой контакт с неприятелем. И он прикусывает губу. Он помнит, Альбедо и Кэйа действительно подписывали документы о заключении брака. На них не было лишь подписи, но слова о том, что хотя в фиктивном виде Джинн это необходимо, он прекрасно слышал. С этим человеком у неё тоже какие-то особые отношения… То ли дело в малышке, оставленной Алисой им на попечение, то ли в чём-то более глубоком, одним им известном.

— Доброй ночи, капитан Лоуренс… — прозвучит ласковый голос Альберих, что едва насмешку сдерживает и уходит в сторону отеля.

Лезет в осиный улей или провожает до дома? Наверное второе, в Гёте не любят лишних лиц. И правда… Он слышит обещание прийти, видит как целуют в лоб капитана, как она нежно улыбается, проводя по его щеке и уходит в сторону штаба.

Эоло идёт за ней, равняется, поймав немного странный взгляд. Смесь испуга, раздражения и удивления. Она ему не рада, она не желает видеть его рядом. И он готов взвыть от несправедливости.

— Я хочу извиниться.

— За что же? — спросит она спокойным голосом, поднимаясь по ступеням здания ордена, совершенно незаинтересованно.

— За своё поведение… — нехотя скажет он, едва сдерживая себя от того, чтобы не схватить чужие руки, чтобы не заломить их за спиной, вжать капитана кавалерии в стену лицом и забрать то, что по его мнению должно принадлежать ему.

— Тогда прекрати смотреть на меня так, словно я тебе кем-то обещана и кто-то должен мне напомнить о том, что моё место подле тебя. Я знаю с кем и где должна быть. Ни тебя, ни места подле там нет.