Herd_Mishel_Pohishennaya_greshnikom_(LP)_Litmir_club_886723_original_726e4

Морщась от резкой боли в бедре, я быстро поднимаюсь на ноги. Я собираю опрокинутую чашку и, вытащив тряпку из своего фартука, вытираю пролитый чай, прежде чем выбежать из гостиной.

Я стараюсь не хромать, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на боль в бедре. Останавливаясь на кухне, ставлю поднос, затем бросаю взгляд на Агнес, одну из других горничных.

— Прикажи подать чай в гостиную. Я собираюсь принести ужин для мистера Мазура. Он хочет морепродукты.

— Хорошо, — бормочет она, ее тон такой же, как мой – лишенный эмоций.

Все, кто работает под этой крышей, были приучены существовать только с одной целью – служить Тимону Мазуру, главе польской мафии.

Мы принадлежим ему, и он может делать с нами все, что ему заблагорассудится.

Покидая кухню, которая подходит для пятизвездочного шеф-повара, а не для приготовления блюд для Тимона, я спускаюсь по лестнице в задней части особняка в помещение для прислуги.

В подвале находятся два ряда кроватей и единственная ванная комната, где спят четыре горничные, три садовника и два дворецких.

Это был мой дом с тех пор, как я себя помню.

Тускло освещенное помещение – это то место, где мама обычно шептала мне сказки и где я делала домашнее задание при свете фонарика после выполнения своих обязанностей. Это было только до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать. Я так и не закончила школу.

Присев на корточки рядом со своей кроватью, я вытаскиваю из-под нее коробку и достаю пару поношенных кроссовок. Я снимаю начищенные черные туфли-лодочки и, влезая в кроссовки, завязываю шнурки. Убирая туфли-лодочки в коробку, в которой лежат моя карточка социального страхования, фотография мамы, поношенный сборник рассказов о Золушке, два комплекта формы, двое спортивных штанов, две рубашки и свитер, я убираю это обратно под кровать.

В двадцать два это все, что у меня есть. Одна коробка.

Я выбегаю из комнаты для прислуги и быстро направляюсь в большое фойе, где мистер Ковальски, главный дворецкий, стоит у входной двери, чтобы принять любых гостей, которые могут быть у Тимона.

Весь персонал приехал из Польши, и сначала я учила язык, но после смерти мамы мне стало не до этого.

Мистеру Ковальски чуть за семьдесят, он одет в черный костюм и выглядит так, словно прожил на сто лет больше, чем следовало.

— Мне нужно в Aqua, — бормочу я.

Мистер Ковальски тяжело вздыхает, вытаскивая кредитную карточку из внутреннего кармана своего пиджака. Мы используем ее только для оплаты еды Тимону и всего необходимого для особняка.

Вручая карточку мне, он ворчит:

— Поторопись.

— Да, сэр. — Я аккуратно засовываю карточку в нагрудный карман рубашки, затем не забываю стянуть фартук. Я быстро снимаю его и складываю в сверток.

Мистер Ковальски закатывает глаза и протягивает руку, чтобы забрать его у меня.

— Спасибо, — бормочу я, мой тон, как всегда, мягкий и уважительный.

Открыв тяжелую деревянную дверь, я выхожу из особняка. Охранники усеивают территорию, пока я иду к внедорожнику, которым нам разрешено пользоваться всякий раз, когда нам нужно выполнить поручение Тимона. Филип докуривает сигарету и садится за руль, а я забираюсь на пассажирское сиденье.

— Куда? — бормочет он, заводя двигатель.

— Aqua.

Я бросаю взгляд на ухоженный газон, и как только мы покидаем территорию, у меня такое чувство, будто гора сваливается с моих плеч. Несмотря на то, что мне приходится спешить, я всегда дорожу временем, когда мне удается вырваться из особняка.

_______________________________

Автоматическая улыбка пробегает по моим губам, когда я беру пакет у официанта. Я смотрю на время на своих наручных часах, и мое сердце подпрыгивает в груди, когда я замечаю, что у меня есть только двадцать шесть минут, чтобы вернуться в особняк.

Черт. Надеюсь, пробки будут не слишком большими.

Выбегая из ресторана, я поворачиваю налево и врезаюсь в стену мускулов. От испуга я вскрикиваю, затем падаю сильно и быстро. Не в силах остановить движение, я падаю на правый бок, и пакет скользит по тротуару.

В абсолютном ужасе я наблюдаю, как открываются контейнеры, и морепродукты рассыпаются по земле и паре коричневых кожаных туфель.

Боже. Нет.

По моей коже пробегают мурашки, и, морщась от боли в бедре, я опускаюсь на колени, поправляя юбку, чтобы прикрыть ноги.

Еда испорчена.

Тимон убьет меня.

— Как раз то, что мне, блять, было нужно. — Рычание мрачное, таящее в себе опасность.

У меня в ушах свистит, и, словно в замедленной съемке, я поднимаю взгляд на мужчину, стоящего среди разбросанных креветок и устриц.

Он одет в безупречный темно-синий костюм-тройку, от него исходят тестостерон и богатство, а также безбожно опасная вибрация, из-за которой атмосфера вокруг него кажется темнее ночи.

У него уложенные черные волосы, а его светло-карие глаза почти золотые, напоминающие льва. Сильная челюсть, покрытая аккуратной щетиной, дополняет его захватывающие черты.

Боже, он привлекателен.

Я с трудом сглатываю, продолжая смотреть на его суровое красивое лицо.