HEROическая эпопея (СИ)

— Так, ребята, времени мало, сегодня наш последний урок в полугодии, и вам всем нужно успеть прочитать выученные наизусть стихи. Кто желает первым?

Поднялось несколько рук, и она вызвала одну из девочек. Потом к доске пошёл Серёга, ещё кто-то, а я всё пытался сосредоточиться на своём стихотворении. Правда, у меня это плохо получалось, поскольку перед глазами до сих пор стояли твёрдые соски, просвечивающие сквозь блузку. А когда подошла очередь Лены, способность мыслить и вовсе пропала.

— Соловьёва, — покачав головой, с упрёком произнесла учительница. — Вообще-то здесь школа. Не могла одеться приличнее?

— Простите, Любовь Александровна, — потупив взор, нежным голосом проворковала Лена. — Вчера была стирка, и бельё не успело высохнуть.

Причём всем было понятно, что она всё это придумала и просто играет на публику.

— Ладно, начинай, — махнула рукой учительница. — Время дорого.

Лена принялась проникновенно и с чувством читать стихотворение, только слов я почти не разбирал. Всё моё внимание было приковано к груди, которая при каждом вздохе эротично поднималась кверху, отчего соски ещё сильнее прижимались к тонкой ткани блузки, а при выдохе опускалась. И уж тут моя сексуальная фантазия разыгралась на полную катушку. Я представил, что кроме нас в классе больше никого нет. И вот я подхожу к ней, просовываю ладони под блузку и начинаю медленно скользить ими вверх. Ощущаю её животик, кладу руки на талию и поднимаюсь выше. Сначала пальцами касаюсь мягкой, но в то же время упругой груди, затем ладонями, и чувство невероятного блаженства кружит мне голову. Я зажимаю твёрдые соски между большими и указательными пальцами и начинаю нежно поглаживать и массировать их, а в это время Лена, томно постанывая, дотрагивается до моей ширинки, намереваясь расстегнуть её.

— Двоеглазов! — словно гром среди ясного неба прозвучала моя фамилия.

В тот же миг пелена с моих глаз спала, и я увидел, что Лены Соловьёвой у доски уже нет. Судя по всему, пока я фантазировал, как щупаю её титьки, она закончила читать стихотворение и вернулась на место.

— Двоеглазов! — повторила учительница, глядя прямо на меня. — Ты выучил стихотворение?

— Да, конечно, — невнятно пробормотал я и поднялся на ноги, намереваясь выйти к доске.

Но не успел я сделать и шага, как раздался надрывный возглас Вити Потапова — нашего местного балагура:

— Смотрите, да у Лёхи штаны оттопырились на Соловьёву!

И заржал. Тут же его заразительный смех подхватили остальные. А я скосил взгляд вниз и с ужасом обнаружил, что он прав. На этот раз фантазии оказались чересчур сексуальными, отчего я непроизвольно возбудился. Моё лицо от стыда мгновенно стало таким же пунцовым, как и прыщ, и я быстро сел обратно на стул.

— Тихо! — прикрикнула учительница, пытаясь успокоить класс. — Прекратите смеяться!

Постепенно мои одноклассники и одноклассницы, перед которыми я умудрился опозориться, угомонились, но с разных сторон всё равно доносились негромкие смешки.

— Можешь прочитать стихи сидя, — сказала она, и тут же смех грянул с новой силой.

Я же сидел, склонив голову, и мечтал только об одном — провалиться куда-нибудь подальше сквозь землю. Естественно, тут уже было не до стихов. Они совершенно вылетели у меня из головы.

— Ты точно выучил? — спросила Любовь Александровна, когда в классе, наконец, стало тихо.

Я ничего не ответил, поскольку моё горло как будто зажало в тиски. Даже если бы и попытался ответить, всё равно не смог бы выдавить из себя ни слова.

— Понятно, не готов. Двойка. Кто следующий?

До конца урока я так и просидел, глядя в парту, и только на перемене стало немного полегче. Сначала, конечно, все ещё раз посмеялись, но потом Серёга хлопнул меня по спине и сказал:

— Да расслабься ты, с кем не бывает!

И это помогло. Но только теперь до меня дошло, что же случилось на самом деле. Двойка за стихотворение означала тройку в четверти! И не видать мне компьютера до конца каникул как своих ушей! Вскочив, я рванул прочь из класса, попутно взглянув на часы. До начала второго урока оставалось пять минут, и я надеялся за это время отыскать учительницу по литературе и попытаться исправить оценку, всё-таки прочитав ей стихотворение.

Но не тут-то было! Найти-то я её нашёл — она как раз выходила из учительской. Да только слишком поздно.

— Некогда мне, — на ходу ответила она. — Оценка уже в журнале, а я опаздываю. Мы с семьёй уезжаем в санаторий. В следующей четверти исправишься.

Вскоре она скрылась из виду, а я так и остался стоять в коридоре, с ужасом думая о трагедии, которая со мной сегодня произошла. И дело не в том, что я опозорился перед всем классом, а именно в тройке. За прошедшие полгода Героическая эпопея стала моим наркотиком, и мне требовалась ежедневная доза игры. А двух недель без компьютера мне точно не выдержать. И только прозвеневший звонок заставил меня прийти в себя и вернуться в класс.