Hold Me (СИ)

— Доброе утро, зайка, ты сегодня… — замолкает, прижимая мокрую тряпку к груди, так как Эмили молча проходит дальше, даже не бросив один из своих разгневанных взглядов в её сторону.

Хоуп спускается вниз на первый этаж, и подавляет чувство голода, проходя мимо кухни, с которой пахнет тостами. Девушка подходит к входной двери, быстро распахивая, и не щурит веки, лишь слегка морщась, когда бледный свет падает на белую кожу. У калитки никого нет. А она ждала? Может, Дилан и стоял здесь, но посчитал, что девушка ушла раньше, поэтому направился в школу. Но ему-то откуда знать точно?

Эмили сует руки в карманы кофты, медленно, лениво шагает к тротуару, так же не торопясь. Её впервые не мучает то, что она опаздывает, то, что учитель в ярости будет приставать и донимать её до конца урока, то, что на неё подаст жалобу преподаватель, первый урок которого она проспала. Эмили Хоуп всё равно. Впервые. Она не радуется облачному небу, не прислушивается к ветру, что путает её волосы, не улыбается, слыша крики чаек и не представляет, закрыв глаза, как бродит вдоль берега, вдыхая аромат соленой воды. Эмили не делает, как раньше. Но точно знает, что именно такое состояние — состояние полного душевного «отсутствия», ощущение серости вокруг и болезненного равнодушия — это и есть — она. Она такая. Будто вот оно — то, чего ей так не хватало, чтобы почувствовать себя собой. Вот та самая часть пазлов.

Эмили Хоуп впервые не опускает взгляд. Она смотрит перед собой даже тогда, когда навстречу идут люди. Её больше не заботит то, как они смотрят на неё, ведь она не смотрит на них. Социума вокруг — не существует. Хоуп живет своей жизнью, в своей реальности. И теперь она понимает, что именно таким образом выживала всё это время. Все эти три с лишним года, пока её мать спокойно себе «отрывалась» в Нью-Йорке. Девушку не должно заботить мнение остальных, ведь никого, кроме неё самой, в её жизни нет. И быть не должно. Именно. Истина настолько проста, что Эмили поражается, как не могла раньше понять это.

У школьных ворот толпятся «куряги», видимо, звонок с урока уже был. Хоуп не опускает глаза, голову держит прямо. Смотрит перед собой, игнорируя голоса и смех, игнорируя шум и отвратительным дым сигарет, игнорируя взгляды и неодобрительные смешки. Игнорирование — её путь к нормализации жизни. Девушка не чувствует тяжести на плечах, не ощущает потребность в кислороде, ведь впервые может дышать полной грудью в общественном месте. Поднимается по ступенькам, оказываясь в переполненном подростками широком сером коридоре. В хаотичном порядке люди бродят от угла в угол, общаясь, но Эмили даже не думает обходить, даже тех, кто идет прямиком ей навстречу. У неё есть выбранный путь — она будет следовать ему. Какого черта Хоуп должна пропускать, уступать дорогу? Эмили никому ничем не обязана. Никто не обязан. Каждый человек способен познать одну единственную правду — всем на всех плевать. Если тебе кажется, что кто-то беспокоится о тебе, то забудь. Это не показуха, это вынужденное волнение, забота, которая должна быть, потому что так правильно. И истина в том, что Эмили должно быть всё равно. Она никак не реагирует, когда видит в толпе Дилана, который замечает её, толкая людей, чтобы выбиться вперед:

— Эй, — что это было? Его голос. Хоуп почти ощутила беспокойство за него. Парень встает перед ней, загораживая дорогу, и только потому она останавливается. Ложь.

Дилан ищет слова. О чем он хочет спросить? Как нужно построить вопрос, чтобы услышать в ответ именно то, что необходимо знать?

— Как всё прошло вчера? — моргает, нервно поправляя бейсболку, ведь замечает перемены в выражении лица девушки, голубые глаза которой приобрели серый оттенок. Эмили смотрит на его шею, прежде чем поднять взгляд выше. Не меняется в лице даже тогда, когда видит волнение в глазах ОʼБрайена. Он хочет взять её за руку, но его сил и уверенности хватает лишь на касание пальцами её запястья. Опускает взгляд на её руки, слегка приподнимая ткань рукава красной кофты. Хоуп не отводит взгляд, не чувствует вины или сожаления за содеянное. Почему она должна стыдится того, что естественно для неё? Дилан проводит пальцем по глубокому порезу, заглотнув пыльного воздуха, и вновь смотрит в глаза Эмили, слегка щурясь:

— Что произошло? — верно. Всё ведь было в порядке. Вчера. До того, как вернулась её мать. — Эмили, — требовательно произносит её имя, ведь девушка отводит взгляд в сторону, желая обойти его, чтобы продолжить идти. Терзания в груди. Неприятный комок мешает заговорить, а ведь она так жаждет этого, желает выплеснуть злость, поделиться ею с кем-нибудь. Дилан хватает обеими руками её ладони, начиная грубо гладить пальцами костяшки: