Homefront. Голос свободы

Тот бросил взгляд на коллегу через звуконепроницаемое стекло. Один из солдат прижал ствол к голове техника.

– Чтобы показать, сколь… что?

– Пагубно сопротивление и предательская ложь в эфире…

– Пагубно… сопротивление… и предательская ложь… в эфире… Боже, помоги нам! Господи Иисусе!

Сальмуса со всех сил вдавил ствол в висок диджея.

– …Корейская народная армия приговаривает нас со студийным техником к смертной казни! Повторяй!

– Прошу вас, не надо…

Сальмуса кивнул своему бойцу через стекло. Тот, нажав спусковой крючок, вышиб технику мозги. Диджей завизжал.

– Если не повторишь мои слова, я буду пытать тебя много часов, а потом все равно убью, – пообещал Сальмуса.

Со слезами на глазах диджей, заикаясь, выдавил из себя жуткую фразу.

– Молодец. – Убедившись, что микрофон поймает звук выстрела, Сальмуса спустил курок.

Бен с Келси развернули генератор и передатчик на заброшенной заправке в трех милях от трейлерного парка. В восемь часов они вышли в эфир. Пульт с прошлого раза был настроен на частоту «Семейного Радио». Уилкокс чуть подкрутила ручку, и они поймали голос перепуганного диктора, повторяющего чужие слова.

– Это сообщение Голосу Свободы и его подельникам, бунтовщикам и диссидентам. (Пауза.) Впредь у вас не выйдет использовать радиостанции, чтобы вести изменнические речи. (Бормотание, потом имя диджея, позывной «Семейное Радио». Снова неразборчивые слова, потом воглас диджея: «Чего?» «Повторяй!» Пауза.) Чтобы показать, сколь… что? Пагубно… сопротивление… и предательская ложь… в эфире… Боже, помоги нам! Господи Иисусе!

Далекий звук удара заставил Бена с Келси подпрыгнуть. Они сразу поняли, что это было. Диджей снова заговорил, жалобно всхлипывая.

– Прошу вас, не надо… (Пауза, потом диджей заорал истошным голосом. Смутное бормотание, и снова заикающаяся речь диджея.) Корейская народная армия приговаривает нас со студийным техником к смертной казни!

И резкий грохот выстрела.

Недолгое шипение, и передача началась сначала. Ее гнали в эфир по кругу.

– Господи, Бен, этих людей убили из-за нас, – сказала Келси.

Уокер, встав, отошел на пару шагов. Пинком отправил стул через всю комнату. Подобрав с пола забытую кем-то отвертку, метнул ее в стену.

– Знаешь, Келси, похоже, что Лас-Вегас разбомбили тоже из-за меня.

– Почему это?

– Корейцы отслеживают наши передачи. Услышали диджея Бена, им не понравилось, они определили, что сигнал идет из Лас-Вегаса, и сравняли его с землей.

– Совсем не факт. Корейцы просто хотели показать, кто в стране хозяин. Не изводи себя попусту.

Уокер покачал головой и облокотился на верстак, пытаясь выровнять дыхание. Затем, видно, приняв какое-то решение, подошел к передатчику и заговорил в микрофон.

– Братья американцы, в эфире Голос Свободы. Передаю сообщение корейским захватчикам. Я знаю, что вы нас слушаете. Как смеете вы убивать невинных? И сваливать вину на меня? Вы – жалкие и подлые трусы. У вас нет чести. Нет достоинства. Вы – полные ничтожества. И знаете что? Сраный товарищ Ким Чен Ын – самый трусливый из вас. Сидит на жопе своей толстой, врет на весь мир о своем миролюбии и приказывает казнить людей без суда и следствия. Знаете, что я вам скажу, сволочи, непрошенные гости на нашей земле? Партизанское движение пустит вас под нож. Запомните мои слова! Может, не завтра и даже не в следующем месяце. Может, не в этом году. Но однажды мы вышвырнем вас прочь и заставим пожалеть о каждом глотке американского воздуха! Вы – как жуки-навозники, вы омерзительны! Мы вас похороним! Американцы, вы со мной? Готовы убивать трусливых скотов? Дать им такого пенделя, чтобы летели до самой Кореи? Вперед! Повторяйте за мной! Вперед! Давайте же громче! Вперед! Громче, громче! Вперед! Вперед!

Бен орал изо всех сил добрую минуту, изливая в крике боль и ненависть. А когда замолк, Келси схватила его за руку.

– Прислушайся, – попросила она.

Сперва он не понял, что случилось. А потом услышал. С улицы доносились голоса.

Уокер подошел к двери и навострил уши.

Вдалеке, едва слышно, люди скандировали: Вперед! Вперед! Вперед!

Тысячи американцев откликнулись на его призыв.

Сальмуса приказал отслеживать все радиопередачи. Голос Свободы обычно выходил в эфир с восьми до полуночи. Сальмуса слышал и пламенную речь Бена, и крики протеста. Он пришел в такую ярость, что, выйдя на запруженную улицу, пристрелил случайного прохожего.

Позже началась обычная болтовня в эфире. Сальмуса узнал Голос Свободы и некоего «Дерби».

– Друзья мои, сегодня был Вечер Трудного Дня, – сказал Голос. – Куда бы мне податься в институт?

– Завтра Вечно Непонятно, – ответил Дерби. – Как минимум до десяти часов.

– Голос Свободы принял. Отбой.

Сальмуса уставился на колонку. Это что такое было? Явно шифр. Построение фраз о чем-то ему напоминало. Он хлопнул в ладоши. На зов явился помощник Пен.

– Принеси расшифровки последних десяти передач Голоса Свободы.

Искомое немедленно появилось. Сальмуса углубился в изучение распечаток. Потом улыбнулся.