Homeland. Родина Кэрри

Кэрри прошла в квартиру следом за Верджилом. Тот, приложив палец к губам, стал искать при помощи датчика скрытые микрофоны и камеры, проверять светильники, стационарные телефоны, розетки. Пока он работал в комнатах, Кэрри, надев резиновые перчатки, прошла в спальню, обыскала там стол и комод, порылась в дорогом нижнем белье. Заглянула в шкаф с одеждой и обувью. При этом она старалась возвращать вещи, которых касалась, на место.

— Чисто, — шепнул Верджил и очень-очень тихо добавил: — Но все равно не разговаривай.

Кэрри кивнула. Она на ощупь нашла на верхней полке шкафа фотоальбом и, запомнив, как он лежит, уселась с ним на пол, открыла первую страницу. Тем временем Верджил расставлял во всех комнатах микрофоны и скрытые камеры: под наблюдением должен был оказаться каждый уголок во всех комнатах. Как говорится: в каждой дырке — по затычке.

Кэрри просматривала альбом: большей частью фотографии Раны, ее карьера, начиная с модельной (в юности) и заканчивая ролями в телесериалах и кино. Вот она, тощая девочка с длинными каштановыми волосами, позирует с щенком на руках, а вот — брюнетка, секс-бомба в платье с большим вырезом на обложке «Спесиаль» и на постерах для фильмов.

Увидев один из снимков, Кэрри так и застыла.

На нем Рана позировала для журнальной рекламы «Аишти», сети магазинов дорогой женской одежды. Вместе с еще двумя моделями — такими же невероятно стройными и стильными — она стояла в торговом центре «Эй-би-си». И одной из этих моделей была Дима. Подписи на снимке не стояло, но напечатали его в студии. Кэрри аккуратно отклеила краешек снимка от страницы альбома и на «рубашке» увидела надпись: «Франсуа Абу Мурад, улица Гуро». Кэрри знала, где это — в квартале Геммайзех, что в районе Ашрафия. Кэрри приклеила фото назад к странице и сняла его на камеру мобильника.

Выходит, Рана и Дима знали друг друга. Работали вместе?

Больше ничего достойного внимания Кэрри в альбоме не нашла. Тогда она вернула его на место и принялась рыться в карманах одежды в шкафу. Только под конец, в бархатном жакете, она нашла сотовый. Кэрри отнесла телефон Верджилу.

Верджил кивнул и взломал сотовый Раны со своего телефона, на котором была установлена программа, позволяющая хакнуть любой телефон с расстояния в несколько метров. Верджил перевел мобильник Раны в режим «раб», чтобы через спутник отслеживать, подслушивать и читать любые звонки и сообщения. Когда Верджил вывел на экран абонентский номер, они с Кэрри переглянулись. Филдинг по этому номеру не звонил. И если уж Рана оставила этот телефон дома, значит, она им не пользуется в повседневной жизни. Тогда для чего он ей?

Верджил взглянул на часы: они провозились в квартире почти сорок минут. Времени осталось не так уж и много. Кэрри вернула телефон на место и прошла в гостиную, к столу, который Рана, видимо, использовала в качестве письменного, и принялась рыться в ящиках. Она как раз копалась в чековой книжке и счетах, когда ей пришло сообщение от третьего члена команды, Зияда Атауи. Боец «Ливанских сил», маронитского ополчения, он давно работал на Кэрри. (В этот приезд она втайне ото всех в бейрутском отделении — особенно от Филдинга — сколотила собственную команду: из Зияда и Верджила.)

В сообщении Зияд написал: «поел у боба». Закусочная «У Боба» была популярной точкой на площади Сассина, что в нескольких кварталах отсюда. Значит, Рана покинула ресторан и может вернуться домой в любую минуту. Кэрри показала сообщение Верджилу — тот кивнул. Пора было уходить.

Они покинули квартиру Раны, и Верджил аккуратно включил сигнализацию. Через несколько минут на оживленном проспекте они разделились. Верджил отправился в «Ирокез», новое убежище на улице Независимости близ мусульманского кладбища. Оттуда он собирался следить за Раной. Кэрри же поймала такси и отправилась до корниша — пальмовой аллеи вдоль набережной, — чтобы встретиться с Джулией-Фатимой. Выбираясь из машины, Кэрри надела черный платок.

Фатима — в черной абайе и вуали — дожидалась ее возле отеля «Мовенпик»; неподалеку туристы фотографировали торчащие из воды Голубиные скалы и бьющие в них волны.

— «Дражайший мой друг, afdal sadeeqa, лепестки ромашки, благословленные ночной прохладой», — сказала на арабском Кэрри, обеими руками пожимая руку Фатиме.

— Ибн ‘Араби, — узнала строчки Фатима. В ее глазах зажегся свет. — Ты цитируешь Ибн ‘Араби!

— «Она лекарство — и болезнь», — хором продекламировали обе женщины.

— Мне тебя так не хватало. Прости, — извинилась Кэрри.

— Я боялась, что ты уже никогда не вернешься.

— Вернулась бы, рано или поздно. Твоя подсказка спасла жизни людям. Многим людям. Знай: ты совершила чудесный поступок.

Взявшись за руки, словно школьницы, они пошли по набережной. Долетающий с моря бриз шелестел листьями пальм. На волнах играли солнечные блики.

— Правда? — переспросила Фатима. — Так мне теперь верят?

— Ты для наших теперь на вес золота. Ну а… — Кэрри помялась. — …у тебя как дела?

— Плохо. Порой кажется, что муж хочет меня убить. Иногда думаю, что лучше быть собакой, чем женщиной.