Homo Фабер

Когда спустя некоторое время (нам, то есть мне и моему дюссельдорфцу, только принесли завтрак - как обычно, сок и белоснежный сандвич с зеленым салатом) вдруг отказал и второй мотор, поднялась, естественно, паника; это неизбежно, даже если на коленях поднос с завтраком. Кто-то вскрикнул.

С этого мгновения все пошло очень быстро...

Видимо, капитан, опасаясь, что откажут и остальные моторы, решил идти на вынужденную посадку. Во всяком случае, мы явно снижались, а громкоговоритель так хрипел и скрипел, что из тех инструкций, которые нам давали по радио, почти ни слова нельзя было разобрать.

Моя первая забота - куда девать завтрак?

Мы стремительно снижались, хотя двух моторов - нам ведь это было прежде объявлено - вполне достаточно для полета, и уже выпустили пневматическое шасси, как обычно перед посадкой, а я поставил поднос с завтраком прямо на пол, в проходе; впрочем, до земли было еще не меньше пятисот метров.

Нас перестало болтать.

- No smoking [не курить (англ.)].

Я прекрасно понимал грозящую нам опасность - при вынужденной посадке самолет может разбиться или загореться - и удивлялся своему спокойствию.

Я ни о ком не думал.

Все произошло очень быстро, как я уже говорил; под нами - песок, равнина, окаймленная как будто скалистыми холмами, все кругом голо, пустыня...

Собственно говоря, было просто интересно, чем все это кончится.

Мы спускались, словно под нами была посадочная площадка; я прижался лицом к иллюминатору - ведь площадку можно увидеть всегда только в самую последнюю минуту, после того как выпущены закрылки. И я удивлялся, что закрылки все не выпускали. Самолет явно боялся сделать малейший вираж, чтобы не "провалиться"; и мы летели и летели над равниной, а тень наша все приближалась к нам, она мчалась быстрее нас - так, во всяком случае, казалось, - серый лоскут скользил по красноватому песку и колыхался, как знамя.

Потом показались скалы.

Мы снова стали подниматься.

Вскоре, к счастью, скалы опять сменились песком, но теперь на песке росли агавы; оба мотора работали на полную мощность. Несколько минут мы шли на высоте многоэтажного дома, потом снова убрали шасси. Значит, посадка на брюхо! Мы летели так, как летят на большой высоте - самолет шел ровно и без шасси, - но на высоте многоэтажного дома, это я уже говорил; и, хотя я по-прежнему прижимался лицом к иллюминатору, я знал, что посадочной площадки не будет.

Вдруг мы снова выпустили шасси, но площадки не было видно, и закрылки тоже выпустили - ощущение такое, будто ударили кулаком в живот, торможение и падение, как в лифте; в последнюю минуту у меня нервы не выдержали - я успел только увидеть стреловидные агавы по обе стороны самолета и закрыл лицо руками; вынужденная посадка оказалась слепым ударом, толчком вперед в бессознание.

Наступила тишина.

Нам чертовски повезло - вот все, что я могу сказать; никто не тронулся с места, мы как бы висели, наклонившись вперед, на спасательных поясах.

- Go on, - сказал капитан, - go on [выходите (англ.)].

Никто не шелохнулся.

- Go on!

К счастью, машина не загорелась. Надо было сказать людям, что можно отстегнуться, дверь стояла распахнутой, но трапа, естественно, не подали, и это было очень непривычно; зато к нам ворвалась жара, раскаленный воздух - словно открыли дверцы печки.

Я не был ранен.

Наконец спустили веревочную лестницу.

Все без всякого приказа собрались под крылом, в тени, и стояли там молча, словно говорить в пустыне строго запрещалось. Наш "суперконстэллейшн" чуть наклонился вперед, совсем немного, - передние шасси не держали машину, но не потому, что они сломались, - просто увязли в песке. Четыре креста-пропеллера сверкали на фоне ослепительного голубого неба так же, как и три хвостовых руля. Никто, как я уже говорил, не шевелился; все явно ждали, чтобы капитан корабля что-нибудь сказал.

- Well, - сказал он, - there we are! [Ну вот мы и прибыли! (англ.)]

И засмеялся.

Вокруг ничего, только агавы, песок, красноватые горы вдалеке - они оказались гораздо дальше, чем мне представлялось в самолете, но главное песок и раскаленный воздух; воздух - как жидкое стекло.

Время: 11 часов 05 минут.

Я завел часы.

Экипаж вынес из самолета шерстяные одеяла, чтобы закрыть ими от солнца пневматические баллоны шасси, а мы стояли вокруг в зеленых спасательных жилетах и только глазели. Не знаю почему, но ни один человек не снял с себя жилета.