Homo Фабер

Серый рассвет, стая птиц; я беру свою портативную машинку и пишу наконец мой отчет в ЮНЕСКО относительно монтажа турбин в Венесуэле, который завершен.

Я сплю до полудня.

Я ем устрицы, потому что не знаю, чем заняться, работа моя сделана; я курю слишком много сигар.

(Из-за этого у меня боли в желудке.)

Вечером - неожиданное происшествие.

Я сажусь на стену на Прадо рядом с незнакомой девушкой и заговариваю с ней; мне кажется, что это та самая, которая накануне показала мне розовый язык.

Она этого не помнит. Она смеется, когда я говорю ей, что я не американец.

По-испански я говорю слишком медленно.

- Say it in English! [Скажите это по-английски! (англ.)]

У нее длинные тонкие руки.

Моих знаний испанского хватает, только чтобы разговаривать с рабочими во время монтажа; смешно вот что: я говорю не то, что хочу, а то, что могу сказать; она смеется. Я - жертва моего малого запаса слов. Ее удивление, ее приветливый взгляд, когда я рассказываю о себе, сам удивляясь своей жизни, которая, как я уже говорил, мне кажется лишенной смысла.

Хуане восемнадцать лет.

(Она еще моложе нашей девочки.)

Suiza [Швейцария (исп.)] - она думает, это Швеция.

Руки она откинула назад, голову прислонила к чугунному фонарю, ее белый платок оттеняет черноту волос; я поражен красотой ее ног; мы курим; мои руки, такие белые рядом с ее руками, охватывают мое правое колено.

Ее непосредственность.

Она никогда еще не покидала Кубу.

Я всего третий вечер в Гаване, но все здесь уже знакомо: зеленые сумерки, прорезанные неоновой рекламой, продавцы мороженого, шершавая кора платанов, птицы, оглашающие ночь щебетом, сетка теней на земле, красный цветок ее губ.

Ее жизненная цель - Нью-Йорк.

Нам на головы падает птичий помет.

Ее непосредственность.

Хуана работает упаковщицей и подрабатывает на улице только в конце недели, потому что у нее есть ребенок и живет она не в самой Гаване.

Вокруг нас бродят молодые матросы.

Я рассказываю ей о своей дочери, которая умерла, о свадебном путешествии со своей дочерью, о Коринфе, о гадюке, которая укусила ее чуть повыше левой груди, о ее похоронах, о моем будущем.

- I'm going to many her [я собираюсь на ней жениться (англ.)].

Она меня неверно поняла.

- I think she's dead [а я думала, она умерла (англ.)].

Я уточняю.

- Oh, - смеется она, - you're going to marry the mother of the girl, I see! [Вы женитесь на матери девушки, понимаю! (англ.)]

- As soon as possible [да, очень скоро (англ.)].

- Fine [отлично (англ.)], - говорит она.

- My wife is living in Athens [моя жена живет в Афинах (англ.)].

Ее серьги, ее гладкая кожа.

Она ждет своего брата.

Я спрашиваю Хуану, верит ли она в смертный грех, верит ли она в богов; она смеется - сверкают белые зубы. Я спрашиваю Хуану, верит ли она, что змеями (вообще) управляют боги - вернее, демоны.

- What's your opinion, sir? [А вы как считаете, сэр? (англ.)]

Потом появляется парень в полосатой голливудской рубашке, этакий сутенер, который уже со мной заговаривал, - это ее брат. Его рукопожатие.

- Хелло, приятель!

Во всем этом нет ничего особенного, все в порядке вещей. Хуана бросает на землю окурок и тушит каблуком, потом она кладет свою смуглую руку мне на плечо.

- He's going to marry his wife, he's a gantel-man! [Он хочет жениться на своей жене, он джентльмен! (англ.)]

Хуана убегает.

- Wait here, - говорит ее брат и оборачивается, чтобы меня удержать. Just a moment, sir, just a moment! [Подождите здесь! Минутку, сэр, одну минутку! (англ.)]

Моя последняя ночь в Гаване.

На земле нет времени, чтобы спать!