HOMO FABER (СИ)

— Есть, — козырнул тот и быстрым шагом ушёл к основной толпе бывших пленных, которые на данный момент просто не знали, чем себя занять. Когда он вернулся с группой бойцов, я отправил их под командованием Седова к грузовикам, приготовленных за эти дни. В их кузовах кроме небольшого количества оружия и патронов лежали продукты и одежда. Около пятисот шинелей и сапог. Увы, реализовать большее количество мне было просто не под силу. И так от карандашей у меня уже характерные мозоли на пальцах появились. Я уже пробовал нарисовать себе фотоаппарат, вроде бы сейчас в ходу некая «лейка» и пользуется успехом у фотографов. Но ничего не вышло из-за моих куцых знаний, я просто не мог достоверно вспомнить как он должен выглядеть.

По большей части, именно из-за одежды с продуктами и случилась задержка в планах по освобождению, оттянув на три дня этот момент.

Меня меньше вымотала реализация четырёх больших «бюсингов», чем пять сотен шинелей и столько же пар сапог. Грузовики были мощные, на сто пятьдесят «лошадок» с колесной формулой 6x4 и дизельным двигателем. Все колёса я и Седов обтянули цепями, так как предполагали, что придётся ползти по грязи. Надеюсь, звенья никак не помешают движению по подмороженной почве.

Из трофеев нам досталось не очень много. Несколько мешков картошки и свеклы, два ящика рыбных консервов и тушёнки, мешок гороха, десять мешков с овсом и ячменём, сколько-то кочанов капусты (просто не запомнил), канистра какого-то алкоголя с сильным запахом. На всякий случай я сказал майору, чтобы он запретил пить его, вдруг окажется метиловым спиртом или ещё какой гадостью. Из оружия мы получили тридцать винтовок «маузер» с двумя сотнями патронов, ящик круглых немецких гранат, четыре МГ-34 с тысячей патронов, пять тридцатьвосьмых «вальтеров». Из движимых трофеев были восемь лошадей, причём три из них понимали русскую речь. Скорее всего, этих животных отобрали в деревнях, чтобы пополнить свой конный парк, так как личную, так сказать, конюшню, которая была положена каждой роте, у охраны забрали для нужд боевых частей, оставив пять лошадёнок. К «буцефалам» прилагались пять сносных телег и полевая кухня.

Но самым важным — для меня — трофеем оказался фотоаппарат, обнаруженный в офицерском домике. Leiсa IIIa «G» — та самая «лейка», про которую я думал, что она является продуктом советских мастеров. Оказалось — фигушки, ею одинаково пользовались фоторепортеры с обеих сторон. Аппарат комплектовался деревянным маленьким чемоданом из лакированной фанеры с металлическими уголками. Внутри лежали два съёмных объектива, реактивы для проявки, лампа, зажимы, кронштейны, увеличитель, глянцеватель и ещё куча мелких предметов, мне совершенно незнакомых. Нашлась и бумага для фотографий с плёнкой — чистой и использованной. Не ожидая ничего хорошего увидеть на отснятых кадрах у фотографа, живущего рядом с концлагерем, выбросил всё это. Позже я с досадой подумал, что стоило бы оставить их и передать советскому командованию в качестве доказательства зверств фашистов. Хотя бы как пропаганду в войсках для тех личностей, которые собирают немецкие листовки, обещающие «горячий чай, хлеб, вкусную кашу» и кучу прочих бочек с вареньем и мешки с печеньем.

Удалось захватить и пленных, целых пятнадцать человек. Среди них оказались трое предателей и та самая немка, к которой у многих в лагере были личные счёты за переломанные пальцы, выбитые глаза, рассеченные головы. Я даже опасался, что озверевшие и попробовавшие кровь только что красноармейцы сотворят нечто кошмарное и придётся их останавливать. Но всё обошлось. Немку, как и предателей «просто» повесили на куске телефонного кабеля на воротах лагеря. Остальных гитлеровцев без всяких премудростей расстреляли.

Правда, я заметил, как несколько человек подошли к дёргающейся в петле фрау и… помочились на неё.

М-да.

Всего насчитали семьдесят пять тел немецких солдат с офицерами и двадцать четыре трупа их пособников. Остальные просто не успели выскочить из казарм и сгорели. По словам танкиста немцев здесь было около ста пятидесяти человек, целая стрелковая рота, слегка урезанная за счёт отсутствия миномётного отделения и «лошадников», которые на охране пленных не требовались. И пятьдесят предателей.

Потери красноармейцев: шестьдесят человек убитых и двадцать один человек раненых.

Выживших оказалось больше на порядок. Всего тысяча шестьсот восемьдесят девять человек. Неходячих и тех, кто свалился бы на землю уже после километра марша, набралось чуть меньше полутысячи человек. Всех уместить в грузовики и на телеги не вышло. Даже половина туда не влезла.

«А вот и те самые проблемы, про которые мне вещала чуйка, — с тоской подумал я. — Чёрт, чёрт, чёрт! Как же всё хреново».

Для того чтобы хоть как-то справиться с этой проблемой, пришлось делать волокуши из всего, что под руку попалось, которые потом прицепили к грузовикам. Пришлось и мне поучаствовать, использовав тайком свой Дар и реализовав брезент с досками. Рисунки с этими вещами лежали в моём мешке, так как они использовались для создания схронов.