HOMO FABER (СИ)

Подвёл меня вес винтовки. Таская оружие, будучи в костюме, который увеличивал параметры моего тела даже без учёта кратковременных усилений, я привык к тому, что гаусс-винтовка кажется детской игрушкой. А тут почти что шесть килограмм в левую руку пришлось, которая совсем не такого веса ожидала.

Итог грустный — я уронил оружие, которое, словно специально упало на сухой сучок. Разумеется, тот громко с подлым удовольствием хрустнул, сообщив обо мне на всю округу.

Работай у немцев мотоцикл, то хрен бы они меня услышали. Но тут, словно сама Судьба решила вмешаться и подкинуть неприятностей в тот ворох проблем, что меня окружал с недавнего времени.

Громко — на фоне речи врагов — лязгнул металл, и тут же прогрохотала пулемётная очередь. Пулемётчик был асом — с первого же раза накрыл мой бугорок, причём, вслепую, сквозь густую листву и заросли кустарника.

Что-то рвануло ладонь, обожгло шею. Я даже не обратил внимания на это, просто пополз назад, прячась за бугорок от выстрелов и молясь про себя, чтобы немцы не решились на прочёсывание зарослей. Краем уха услышал далёкий гул десятков моторов, приближающихся ко мне.

Укрывшись за бугорком, я посмотрел на левую руку, которая начала стрелять острой болью.

— Мамочки, — прошептал я, глядя на развороченный кусок мяса, что было раньше левой ладонью, и кровь, что едва заметными толчками выплёскивалась из раны. Пуля прошла вдоль тыльной стороны ладони, выворотив наружу верхний слой тоненького жирка и мышц, и сейчас оттуда торчали края толстых, со стержень от гелевой ручки, сосудов, из которых и выбивалась кровь.

Боль, которую минуту назад я не замечал, принялась грызть руку, к ней тут же присоединилась боль от раны на шее. К счастью, там была лишь царапина, хотя кровь текла ровным ручейком.

Меня начало мутить.

При себе не было ни аптечки, ни завалящего бинта, вся надежда была на функции костюма, который я снял перед появлением немцев.

Самое страшное было то, что я едва мог шевелить пальцами на пострадавшей конечности. Без хирургического вмешательства я рискую остаться калекой.

Тут же проскочила мысль, что стоит попробовать вколоть себе препарат на усиление живучести. Возможно, ускорится регенерация, и рана заживёт сама. Или попробовать надеть костюм, который в режиме защиты заживит руку. А ещё лучше, уколоться и одеться.

«Вот так и сделаю».

Немцы больше не стреляли, движения в зарослях я не видел, так что можно рассчитывать, что передовой мотодозор колонны, чем шум всё ближе и ближе приближается ко мне, успокоился, дав несколько очередей на подозрительный шум, и не станет прочёсывать прилегающую местность к лесной дороге.

Выбрав нужный шприц, я кое-как закатал рукав рубашки до локтя, прицелился в вену и вогнал в неё иглу. Попал или нет — не знаю, самостоятельно я делаю инъекцию в первый раз в жизни. Было больно — это факт, но от чего: потому как промахнулся и сейчас ввожу препарат в мышцу или сама жидкость такая болючая? К этому времени крови из меня вытекло столько, что всё вокруг было измазано ею — трава, листва мелких кустиков, земля, кора дерева, возле которого лежало моё снаряжение. Усилилась тошнота, и появилось чувство холода.

Инъекция не подействовала никак.

Я вогнал ещё один шприц на живучесть. Потом укололся препаратом на повышение силы, рассчитывая, что тот даст рост мышцам и это поможет стянуть повреждения на руке.

А кровь шла, рана и не думала затягиваться.

Сорвал рубашку и попробовал затянуть ей ладонь, но кровь через пару секунд проступила сквозь тонкий материал и продолжила течь.

«Жгут, нужен жгут», — в голове забилась лихорадочная мысль.

Но эту столь важную вещь взять было неоткуда, даже ремня на штанах не имелось, не посчитал нужным носить под нанокостюмом, да и мешала бы пряжка тогда.

Ещё один укол для роста мышц… а самочувствие уже сильно испортилось. Потеря крови уже на глаз явно больше стакана, ещё два раза по столько же и я свалюсь без чувств. Препараты, почему-то, и не думали работать, словно, вытекали вместе с кровью. Подумалось, что зря стал колоть в левую руку — там же рана немного ниже, вдруг, всё выходило через неё?

Кляня себя последними словами, я потянулся за очередным шприцем, собираясь уколоть в правое бедро, и тут вспомнил про мутаген. Уверен, зелёная жидкость зарастит любую рану. Боюсь ли я превратиться в сумасшедшего великана-мутанта? Ещё как, но здесь, в чужом мире последствия должны быть минимальны, в крайнем случае, пострадают немцы, но мне было плевать на них. После того, как они меня искалечили, всё мое миролюбие и желание отсидеться в стороне, как ветром сдуло.

— И на удачу, — прошептал я, вгоняя в бедро единственный шприц с препаратом для повышения Удачи. Следом приложил к губам горлышко склянки с зелёной жидкостью.

На вкус жидкость оказалась горькой и очень острой, жгучей, словно раствор чилийского перца хватанул. Ещё успел подумать, что от такого вкуса и голову потому сносит, а затем начал меняться.